Иллюстрированные издания «Мертвых душ» Н.В.Гоголя
Летит, несется по России бричка. А в бричке — Павел Иванович Чичиков, «не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок, нельзя сказать чтоб стар, однако же и не так, чтобы слишком молод»1. А на деле авантюрист, который ездит по России и скупает «мертвые души» — умерших крепостных крестьян, которые в отчетности, в «ревизских сказках», еще числятся живыми. Скупает за бесценок с тем, чтобы впоследствии заложить их в Опекунском совете и сорвать немалый куш.
Впрочем, Бог с ним, с Чичиковым. Главное — это галерея образов тех, с кем он встречается. Моментальный срез николаевской России. Люди, от которых на первый взгляд ничего не зависело, но которые, тем не менее, вершили судьбу страны. Мечтатель Манилов, в голову которого без конца приходят никчемные, никому не нужные прожекты — вырыть подземный ход неизвестно куда, построить мост через пруд... Разбитной малый и кутила Ноздрев, который беспрестанно попадает в какие-то неприятные истории. Бездушный Собакевич, похожий на «средней величины медведя». Скудоумная, но упрямая Настасья Петровна Коробочка — «одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожай, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов»2. Наконец, фантастически скупой Плюшкин, «прореха на человечестве». Все эти имена стали нарицательными.
Читатель догадался, что я веду речь о героях «Мертвых душ» великого русского писателя Николая Васильевича Гоголя (1809-1852), который начинал с малороссийского фарса, а закончил российской фантасмагорией. Великие мира сего нередко противопоставляют свои произведения замшелой, но привычной традиции, что проявляется даже в мелких деталях. Пушкин назвал поэму «Евгений Онегин» романом, а Гоголь свой роман — поэмой.
Сюжет «Мертвых душ» был подсказан писателю именно Пушкиным. Гоголь сам писал об этом. В начертанной на исходе дней «Авторской исповеди» он свидетельствовал о том, что Пушкин «отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы... Это был сюжет “Мертвых душ”»3.
Работал над книгой Гоголь долго. Еще 7 октября 1835 г. он сообщал А.С.Пушкину: «Начал писать “Мертвых душ”. Сюжет растянулся на предлинный роман и, кажется, будет сильно смешон... Мне хочется в этом романе показать хотя с одного боку всю Русь»4.
Поэма была представлена в цензуру в конце 1841-го, а разрешена лишь 9 марта следующего года. При этом было предписано кое-что переработать, а также изменить первоначальное название на более нейтральное — «Похождения Чичикова, или Мертвые души».
Книга увидела свет в мае 1842 г. Печаталась она в московской Университетской типографии. Издателем книги объемом в 475 страниц был сам автор. Денег, надо сказать, у него не было. Но помогли друзья. Историк Михаил Петрович Погодин (1800-1875) купил бумагу. А типография согласилась отпечатать издание в долг. Тираж первого издания составил 2400 экземпляров.
Н.В.Гоголь самостоятельно оформил книгу. Литературовед Николай Саввич Тихонравов (1832-1893) впоследствии, в примечаниях к собранию сочинений писателя, рассказывал об этом так: «Гоголь сел за приготовление обертки для “Мертвых душ” и сам нарисовал оригинал. На обертке под несущимся быстро тарантасом изображены: с левой стороны часть деревни, с правой — верстовой столб. Между ними с той и другой стороны бутылки с рюмками и бокалами, закуски в виде рыб на блюде; солонка; бутылка сверху как бы венчает этот ряд изображений, которому внизу соответствуют также бутылки с бокалами и блюдо с большим осетром и мелкими рыбками, — может быть, то блюдо, которое украшало трапезу полицеймейстера и к которому пристроился Собакевич. Изображений живых людей немного — только два: на правом поле читатель видит пьяного мужичка, пляшущего подбоченившись с чаркою в руке, и танцующую, очевидно на балу, пару. Зато эмблемы смерти в обилии рассыпаны по всей картине: черепа выглядывают из затейливых завитков, окаймляющих верхнюю половину рисунка; на одной вертикальной линии помещены принадлежности закуски (бутылка вина и рыбы) и череп. Два скелета расположены симметрически, справа и слева, в полулежачем положении; третий, на черном фоне, изображен сидящим и простирающим вперед руки, как бы призывая кого-то в свои объятия»5.
Так сказать, моментальный снимок России с ее всегдашним пристрастием к обильной еде с непременными возлияниями, а также со смертью, подстерегающей ее граждан. В таланте рисовальщика, для писателя вроде бы неожиданном, Н.В.Гоголю не откажешь.
Обложка эта с незначительными изменениями была повторена во втором (1846) и третьем (1855) изданиях бессмертной поэмы.
«Мертвые души» — чтение не из легких. Лихо закрученного сюжета здесь нет. Однако успех книги был колоссальным: Россия узнала себя.
«“Мертвые души” быстро разлетелись по Москве, а потом и по всей России, — рассказывал Сергей Тимофеевич Аксаков (1791-1859). — Книга была раскуплена нарасхват. Впечатления были различны, но равносильны. Публику можно было разделить на три части. Первая, в которой заключалась вся образованная молодежь и все люди, способные понять высокое достоинство Гоголя, приняла его с восторгом. Вторая часть состояла, так сказать, из людей озадаченных, которые, привыкнув тешиться сочинениями Гоголя, не могли вдруг понять глубокого и серьезного значения его поэмы; они находили в ней много карикатуры и, основываясь на мелочных промахах, считали многое неверным и неправдоподобным. Должно сказать, что некоторые из этих людей, прочитав “Мертвые души” во второй и даже в третий раз, совершенно отказались от первого своего неприятного впечатления и вполне почувствовали правду и художественную красоту творения. Третья часть читателей обозлилась на Гоголя. Она узнала себя в разных лицах поэмы и с остервенением вступилась за оскорбление целой России...»6.
А вот отзыв Александра Ивановича Герцена (1812-1870): «”Мертвые души” потрясли всю Россию. Подобное обвинение необходимо было современной России. Это — история болезни, написанная мастерской рукой»7.
Альбом А.А.Агина и Е.Е.Бернардского
Художник Александр Алексеевич Агин (1817-1875)8 был среди тех, кто с восторгом принял «Мертвые души». Прочитав поэму, он тотчас же заболел ею. Герои Гоголя словно просились на бумагу. Художник загорелся мыслью проиллюстрировать поэму.
Отцом Агина был богатый псковский барин по фамилии Елагин, который, как водилось в то время, прижил двух сыновей от своей дворовой девки. Имени отца будуший художник носить не мог. Отсюда и странная, как бы нерусская фамилия — родовая, но с отброшенными двумя первыми буквами. Отец своих незаконнорожденных сыновей любил, держал при себе, но в завещании своем не упомянул. Мальчикам пришлось пробиваться в жизни самостоятельно.
А.А.Агин. Плюшкин
Природный талант Александра Агина помог ему поступить в Академию художеств. Стипендию ему дало Общество поощрения художников. Жизнь была трудной. Один из современников свидетельствует, что братья Агины «ели только черный хлеб и картофель и рады были, когда могли достать и эту пищу, а сапоги у них нередко были без подошв, вместо которых прикреплялся картон»9.
Учителем Агина был Карл Павлович Брюллов (1799-1852), автор картины «Последний день Помпеи».
Из Академии Александр Агин вышел в 1839 г. В 1844-м он иллюстрирует повести и рассказы, которые публиковались на страницах петербургской «Литературной газеты». Именно здесь и проявился впервые его талант бытописателя. А первой крупной работой Агина стала сюита иллюстраций к Священному Писанию. Альбом «Ветхий Завет в картинках» вышел в свет весной 1846 г. Работал над этим циклом Агин с увлечением, и все же тема была ему несколько чужда. В дальнейшем он иллюстрировал произведения русских авторов, преимущественно современников.
Герои «Ветхого Завета в картинках» монументальны и далеки от реальной жизни. Агин здесь, как и впоследствии, выступает лишь рисовальщиком; печатные формы готовят другие мастера. В «Ветхом Завете» его партнером был ученик Н.И.Уткина Константин Яковлевич Афанасьев (1794-1857), первым у нас начавший гравировать по стали.
Совершенно иным предстает Агин на страницах альманаха «Петербургский сборник»10, выпущенного в том же 1846 г., что и «Ветхий Завет...». Издал альманах Николай Алексеевич Некрасов (1821-1878). Мы говорим об оформлении «Петербургского сборника», но нельзя не упомянуть о его содержании: альманах открывался «Бедными людьми». Так дебютировал в ту пору никому еще не известный Федор Михайлович Достоевский (1821-1881). В сборнике опубликована поэма «Помещик» молодого Ивана Сергеевича Тургенева (1818-1883), которую и проиллюстрировал Агин 19 прекрасными рисунками, показавшими, что художник знает и тонко чувствует русскую жизнь.
«Такой альманах, — писал Виссарион Григорьевич Белинский (1811-1848), — еще небывалое явление в нашей литературе. Выбор статей, их многочисленность, объем книги, внешняя изящность издания — все это, вместе взятое, есть небывалое явление в этом роде; оттого и успех небывалый». А в письме к Александру Ивановичу Герцену он высказался с еще большей определенностью: «Альманах Некрасова — дерет, да и только. Только три книги на Руси шли так страшно: „Мертвые души”, „Тарантас” и „Петербургский сборник”».
Первые свои рисунки к «Мертвым душам» А.А.Агин опубликовал в 1846 г. на страницах № 41 издававшегося в Петербурге журнала «Иллюстрация».
На страницах «Литературной газеты» А.А.Агин встретился с мастером, сумевшим наиболее точно, наиболее адекватно воспроизвести в гравюре его рисунки. Сотрудничество с ним было продолжено и закреплено в «Петербургском сборнике». Это был Евстафий Ефимович Бернардский (1819-1889)11, работавший в технике тоновой ксилографии. Он, как и Агин, был воспитанником петербургской Академии художеств. Класс истории живописи Академии он посещал в качестве «вольноприходящего». Гравированию на дереве Бернардского учил Константин Карлович Клодт (1807-1879). Первые ксилографии молодого гравера появились на страницах «Художественной газеты». Для второго издания известного альманаха издателя Александра Филипповича Смирдина (1795-1857) «Новоселье» он иллюстрировал пушкинский «Домик в Коломне». Издание, вышедшее в 1845 г., сильно отличалось от первого: гравюры на меди в нем заменены ксилографиями.
В письме В.Г.Белинского к А.И.Герцену, которое мы цитировали, названа еще одна книга — «Тарантас». Это повесть Владимира Александровича Соллогуба (1813-1882), написанная в форме путевых очерков. Своеобразная апология русского провинциального быта, возможно, и не заслуживала бы нашего внимания, если бы не издание 1846 г. с гравюрами Е.Е.Бернардского по рисункам Григория Григорьевича Гагарина (1810-1893). Иллюстрации в этом случае умнее и талантливее того литературного произведения, которое они были призваны пояснять. Это определило их непреходящее значение в истории русской книжной графики.
А.А.Агин. Пошла писать губерния!
Сравнительно недавно «Тарантас» был факсимильно воспроизведен издательством «Книга».
В начале 1846 г., за несколько месяцев до выхода в свет 2-го издания «Мертвых душ», Евстафий Ефимович Бернардский написал издателю журнала «Современник» Петру Александровичу Плетневу (1825-1893), сообщив о своем и А.А.Агина решении проиллюстрировать поэму Н.В.Гоголя и прося его содействия в этом. В письме шла речь о деталях замысла: «Будет сто рисунков... в большую осьмушку листа, будет выходить выпусками. Каждую неделю один вып[уск], состоящий из четырех рисунков, под каждым рисунком текст, объясняющий содержание рисунка (все сто рисунков разделены на 25 выпусков)... Когда я буду иметь право печатать текст “Мерт[вых] душ”, тогда я прибавлю еще сто гравюр маленьких в текст и сто больших отдельно… Когда приобрету текст, то тоже будет разделено на 25 выпусков; аккуратно выходить будет каждую субботу, один во всяком случае, буду ли с текстом печатать рисунки, или рисунки одни, все-таки выйдет в свет нынешнего 1846-го года никак не позже первого октября. Печатание возьмет много времени, и потому я начну с 1-го мая печатать; и для этого мне бы очень хотелось поскорее получить ответ от Гоголя…»12.
За разрешение издать поэму Е.Е.Бернардский предлагал Гоголю 1500 рублей серебром.
16 (28) февраля 1846 г. Плетнев сообщил о предложении Е.Е.Бернардского Н.В.Гоголю. Писатель отказал — резко и даже грубо. 20 марта 1846 г. он писал Плетневу: «Художнику Бернардскому объяви отказ. Есть много причин, вследствие которых не могу покамест входить в условия ни с кем. Между прочим, во-первых, потому, что второе издание 1-й части будет только тогда, когда она выправится и явится в таком виде, в каком ей следует явиться; во-вторых, потому, что по странной участи, постигавшей издание моих сочинений, выходила всегда какая-нибудь путаница или бестолковщина, если я не сам и не при моих глазах печатал. А в-третьих, я — враг всяких политипажей и модных выдумок. Товар должен продаваться лицом, и нечего его подслащивать этим кондитерством. Можно было бы допустить излишество этих родов только в таком случае, когда оно слишком художественно. Но художников-гениев для такого дела не найдешь, да притом нужно, чтобы для того и самое сочинение было классическим, приобретшим полную известность, вычищенным, конченным и не наполненным кучею таких грехов, как мое...»13.
Надо сказать, что были и другие писатели, кроме Гоголя, которые отрицательно относились к иллюстрированию своих произведений. Но главное, видимо, было не в этом, а в том, что писатель к тому времени изменил отношение к своим героям. Ему начинало казаться, что он слишком сгустил краски и что Россия вовсе не такая, какой он представил ее в 1-й части «Мертвых душ».
Получив отказ, Е.Е.Бернардский решил забыть о второй части своего замысла и издать агинские иллюстрации самостоятельно, без гоголевского текста.
Рисунки А.А.Агина со сделанными под ними подписями — цитатами из «Мертвых душ» — были представлены в цензуру. На оригиналах, которые ныне хранятся в Русском музее в Санкт-Петербурге, подписи: «Цензор С.Куторга». В литературе нередко указывается, что альбом «Сто рисунков из сочинения Н.В.Гоголя. Рисовал А.Агин. Гравировал на дереве Е.Бернардский» начал издаваться в конце октября — начале ноября 1846 г. В основу этой датировки положено сообщение друга Гоголя, поэта и литературного критика Степана Петровича Шевырева (1806-1864), который 31 октября 1846 г. сообщал писателю: «Бернардский издает 100 рисунков к “Мертвым душам”. Ты, конечно, об этом слышал. Должен выйти на днях»14. Датировку позволяет уточнить экземпляр, который происходит из собрания Николая Павловича Смирнова-Сокольского (1898-1962) и в настоящее время хранится в Музее книги Российской государственной библиотеки. Здесь есть автограф: «Альберту Викентьевичу Старчевскому от Евстафия Бернардского 1846, май»15.
Печатался альбом в петербургской типографии Эдуарда Праца. Деньги на издание дал богатый купец из Архангельска А.Горяинов. Выходил альбом отдельными выпусками — по четыре листа в каждой тетрадке. Предполагалось, что читатели смогут вклеивать гравюры в издания гоголевской поэмы. Выглядела книга скромно. На обложке, напечатанной на желтой бумаге, кроме текстовок была воспроизведена гравюра с изображением трех мужчин, один из которых читает «Мертвые души». Говорят, что это герои книги. Но можно предположить, что это портреты художника, гравера и типографа.
Все гравюры отпечатаны с авторских досок с одной стороны листа. Оборотные стороны оставлены пустыми. Под гравюрами подписи. Это, как уже говорилось, чаще всего цитаты из «Мертвых душ», соответствующие сцене, изображенной на рисунке.
Иллюстрируя гоголевскую поэму, Агин выбирал эпизоды, особенно выигрышные и интересные для изобразительного решения. При этом распределение рисунков по главам неравномерно. К третьей и девятой главам, например, было сделано по четыре рисунка, а к одиннадцатой — двадцать.
Палитра А.А.Агина разнопланова и разнообразна. В его сюите есть поясные портреты героев, есть их изображения вдвоем во время разговора. А есть и многофигурные композиции, граничащие с бытовыми зарисовками. Среди «портретов» особенно хорош Плюшкин, в вытянутых руках которого — двадцать четыре рубля девяносто шесть копеек, полученные от Чичикова. Лицо же последнего, где-то на заднем плане, только-только намечено легким штрихом. Плюшкин, как и у Гоголя, принял деньги «в обе руки и понес их к бюро с такою же осторожностью, как будто бы нес какую-нибудь жидкость, ежеминутно боясь расхлестать ее»16.
Хорош и курносый и кудрявый Ноздрев с чашкой в одной руке и вишневым чубуком — в другой — «очень недурно сложенный молодец с полными румянными щеками ...и черными как смоль бакенбардами»17.
Собакевич изображен в тот момент, когда он на обеде у полицеймейстера «пристроился к осетру и... в четверть часа с небольшим доехал его всего»18.
Главный герой цикла — конечно же, сам Павел Иванович Чичиков. Мы встречаем его на 75 рисунках из ста. Мы сразу же узнаем его на многофигурных композициях, например на той, которая озаглавлена «Дамы наперерыв принялись сообщать ему все события». А.А.Агин старается проследить, как складывался характер Павла Ивановича начиная с его юных лет.
А.А.Агин. Эк наградил-то тебя Бог!
Немало в альбоме и двухфигурных композиций, для которых опять-таки подобраны наиболее интересные эпизоды. Например, тот, где Чичиков играет с Ноздревым в шашки и между ними происходит знаменитый диалог:
— Давненько не брал я в руки шашек!
— Знаем мы вас, как вы плохо играете!19
В начале 1848 г. Е.Е.Бернардский из-за чего-то поссорился с А.Горяиновым, и тот прекратил финансировать издание. К тому времени вышли в свет 18 тетрадей, содержащих 72 гравюры. Евстафию Ефимовичу удалось добиться субсидии размером в 600 рублей в Академии художеств, но издание по какой-то причине продолжено не было. По мнению биографа А.А.Агина Григория Юрьевича Стернина, виной тому были и цензурные препятствия. Цензорам не понравились рисунки к «Повести о капитане Копейкине», и они запретили их публикацию.
Первым откликом на альбом А.А.Агина и Е.Е.Бернардского стал отзыв молодого Ивана Сергеевича Тургенева, опубликованный в № 1 журнала «Современник» за 1847 г. Писатель вроде бы похвалил художников: «...со стороны внешнего исполнения рисунки к “Мертвым душам” чрезвычайно удовлетворительны; рисованы и резаны на дереве очень хорошо»20. Но далее начались претензии. «...Мы не можем скрыть от г.Агина, — писал Тургенев, — что они [то есть рисунки. — Е.Н.] ему не вполне удались ...иные даже приближаются к истине, но только приближаются, только намекают на настоящее понимание». Причина же состоит в том, что художник не знает провинциальной России. «Мы не знаем, покидал ли г.Агин когда-нибудь Петербург, — пишет Тургенев, — но все его лица — чисто петербургские и вовсе не провинциальные». Далее же идет более подробный разбор агинских героев, которые писателю решительно не нравятся — ни Манилов, ни Ноздрев, ни Плюшкин. О главном герое «Мертвых душ» Тургенев пишет следующее: «Главный промах — фигура Чичикова. Это толстое, коротконогое созданьице, вечно одетое в черный фрак, с крошечными глазками, пухлым лицом и курносым носом, — Чичиков? Да помилуйте, Гоголь же сам нам говорит, что Чичиков был ни тонок, ни толст, ни безобразен, ни красив. Чичиков весьма благовиден и благонамерен, в нем решительно нет ничего резкого и даже особенного, и между тем он весь с ног до головы — Чичиков. Уловить такой замечательно оригинальный тип, при отсутствии всякой внешней оригинальности, может только весьма большой талант». Агина же Тургенев таковым, видимо, не считал.
Время доказало неправоту писателя. Агинские герои «Мертвых душ» стали узнаваемыми. И живут с нами уже более полутораста лет!
На издание 1846 г. откликнулся и молодой, вскоре умерший литературный критик Валериан Николаевич Майков (1823-1847), брат известного поэта. Статья его, опубликованная в «Отечественных записках», выходила за пределы заявленной темы; в ней ставились вопросы о связи литературы с изобразительным искусством. Начинал В.Н.Майков издалека — с определения места иллюстрации среди других проявлений человеческого творчества. «Каждое искусство имеет средства, ему исключительно принадлежащие, — писал он, — и в то же время — пределы, из которых не должно выступать, чтоб не утратить своей силы. Есть, например, задачи, которые могут быть решены только поэзией; есть и такие, в которых поэзия является слабой соперницей живописи, уступая место этому искусству, призывая его к деятельности»21. Иллюстрирует этот тезис пример, взятый из поэмы Н.В.Гоголя. «Старый, обширный, тянущийся позади дома сад», описанный в «Мертвых душах», по мнению В.Н.Майкова, так и просится на полотно живописца.
Далее разговор становится более конкретным. «Приступая к живописному воспроизведению сцен, взятых из такого произведения, как “Мертвые души”, — пишет Майков, — художник должен очень и очень измерить свои силы и пристально изучить и прочувствовать каждую строчку великого писателя, соображаясь с средствами живописи, избрать только те сцены, в которых заметна недостаточность слова для полной передачи размеров и форм как самих действующих лиц, так и всех принадлежностей места действия, отнюдь не принимая на себя неудобоисполнимого труда нарисовать сцену, в которой положение действующих лиц и вся обстановка последовательна и в которой они меняются с каждым мгновением».
Говоря о «живописи», В.Н.Майков трактует этот термин расширительно, подразумевая все изобразительное искусство в целом, включая графику. С сегодняшней точки зрения его соображения о взаимодействии искусства и художественного слова, конечно же, представляются спорными.
Исходя из вышеизложенного становится очевидно, что «Мертвые души» особенно трудны для иллюстрирования, ибо, как утверждает В.Н.Майков, «ни разу еще, ни в одном произведении нашей литературы, не был так глубоко, так всесторонне изображен русский человек, как в “Мертвых душах”, и, что всего замечательнее, никогда еще не предстал перед нами русский человек в таком выгодном свете, как в “Мертвых душах”».
Словосочетание «в выгодном свете» можно толковать по-разному. В.Н.Майков поясняет свою мысль так: «Гоголь ни на одно мгновение не упускал из вида общечеловеческих условий характера каждого из своих героев и поэтому все действующие лица его поэмы прежде всего являются людьми, как бы малы и ничтожны ни были они по положению своему в обществе, до какого бы нравственного уничижения ни были доведены воспитанием и неизбежным течением дел. В каждом из них легко усмотреть все человеческие движения, каждый имеет свои радости и скорби, свои предметы живого сочувствия и злой антипатии, у каждого “свой задор”, как сказал сам Гоголь, — и поэтому-то все они возбуждают такое глубокое сочувствие в каждом читателе, не разучившимся думать и чувствовать».
А.А.Агин. Капитан Копейкин перед швейцаром
«Из этого великого достоинства “Мертвых душ”, — продолжает Майков, — прямо вытекает необходимое условие для живописца: ни под каким видом не сделать из действующих лиц поэмы немощных уродов, односторонних карикатур... Это будет вопиющая ошибка против идеи, положенной в основание каждого характера, созданного Гоголем».
Переходя к основной теме своей статьи — к рисункам А.А.Агина, В.Н.Майков констатирует, что это «труд далеко не совершенный». И далее сопоставляет гоголевских героев с персонажами агинских рисунков. Суждения его критичны. У Чичикова в трактовке Агина, по его мнению, «решительно утрачен характер умного лица». Не понравился ему и агинский Ноздрев. А вот изображения Плюшкина и Собакевича он приветствует. Портрет Плюшкина и все рисунки, на которых он изображен, считает В.Н.Майков, это «решительно лучшая часть издания». По его мнению, «видно, как то, что художник с особенной любовью взялся за это лицо, что он глубоко понял, что такое скупость, и как сушит, как деревянит она лицо человека».
Значительно более благожелательным по отношению к рисункам А.А.Агина оказался Федор Михайлович Достоевский, который посчитал необходимым упомянуть о них в своей «Петербургской летописи» за 1847 год: «Карандаш и резец художников тоже не оставались праздными; прекрасное предприятие господ Бернардского и Агина — иллюстрации “Мертвых душ” — приближается к концу, и нельзя достаточно нахвалиться добросовестностью обоих художников. Некоторые из политипажей окончены превосходно, так что лучшего трудно желать»22.
В полном виде агинская сюита была издана лишь в 1892 г., когда художника уже не было в живых. Здесь, с подлинных досок, были воспроизведены все 100 гравюр. Новый альбом вышел под заглавием «Сто рисунков к поэме Н.В.Гоголя “Мертвые души”». На титуле было указано «Издание 2». Два месяца спустя тираж был допечатан, причем в альбом дополнительно включили еще четыре рисунка, найденные в собрании библиофила и библиографа Петра Александровича Ефремова (1830-1908). Заглавие на титуле оставили прежним, а на обложке изменили на «104 рисунка к поэме Н.В.Гоголя “Мертвые души”».
На это издание откликнулся уже широко известный к тому времени писатель Николай Семенович Лесков (1831-1895), посвятивший ему короткую заметку на страницах иллюстрированного и очень популярного журнала «Нива»23. Речь здесь шла в основном об истории вновь обнаруженных рисунков А.А.Агина к «Повести о капитане Копейкине». Работу А.А.Агина и Е.Е.Бернардского Лесков оценивал очень высоко, отдавая ей явное преимущество по сравнению с иллюстрациями П.М.Боклевского и П.П.Соколова, речь о которых пойдет далее.
Следующее издание альбома А.А.Агина и Е.Е.Бернардского вышло в свет в 1893 г. Напечатал его Василий Ильич Губинский.
Несколько слов о дальнейшей судьбе А.А.Агина и Е.Е.Бернардского после выхода в свет сюиты иллюстраций к «Мертвым душам». Александр Алексеевич работал в журнале «Иллюстрация» вплоть до его закрытия в 1848 г. Затем он давал уроки рисования, нуждался, ходил в сюртуке, воротничок, манишка и манжеты которого были им собственноручно скроены из бумаги. Ничего подобного рисункам к «Мертвым душам» он создать уже не сумел. В дальнейшем художник покинул Петербург. Умер он в 1875 г. в одном из имений Черниговской губернии. Точная дата его кончины неизвестна.
Евстафий Ефимович Бернардский сотрудничал с петербургскими иллюстрированными журналами, занимаясь репродукционной ксилографией. Политические взгляды его были достаточно радикальными. Он заинтересовался идеями Михаила Васильевича Петрашевского (1821-1866) и стал членом его кружка. После разгрома петрашевцев в 1849 г. Бернардский оказался в казематах Петропавловской крепости. Существует анекдот о том, что на вопрос следователя «Вы коммунист?», художник ответил: «Нет, я Ефим Бернардский». Так или иначе, но его вину сочли несущественной и отпустили. Скончался Евстафий Ефимович Бернардский в 1889 году.
Путь к соединению в одном издании гоголевской поэмы и агинских рисунков к ней оказался длительным и нелегким. Дело в том, что авторское право в России действовало на протяжении 50 лет после смерти писателя, а его наследники свято блюли волю Гоголя, не желавшего видеть свои сочинения иллюстрированными. Свое право наследники использовали с максимильной для себя пользой. В 1862-1884 гг. они выпустили в свет пять 4-томных «Собраний сочинений», ни в одном из которых не было иллюстраций. «Мертвым душам» в этом издании был отведен 3-й том.
В 1893 г. исключительные авторские права на сочинения Гоголя приобрел петербургский издатель Адольф Федорович Маркс, заплатив наследникам немыслимую по тем временам сумму — 150 тысяч рублей. При этом его не смутил тот факт, что через девять лет действие авторского права заканчивалось. Марксу рисунки Агина не нравились, к тому же он задумал предпринять собственное иллюстрированное издание «Мертвых душ», речь о котором пойдет ниже.
Пришлось ждать 1902 г., после которого издавать гоголевские сочинения мог каждый. В 1902 г. сразу же появились 5 изданий «Мертвых душ». Два из них были иллюстрированы рисунками А.А.Агина. Одно из них напечатала Санкт-Петербургская электропечатня. Она же, видимо, и финансировала это издание. Второе иллюстрированное издание выпустило петербургское издательство, основанное Флорентием Федоровичем Павленковым (1839-1900).
Большим поклонником А.А.Агина был Илья Ефимович Репин (1844-1930). По его инициативе одно из петербургских издательств решило выпустить «Мертвые души», проиллюстрировав их агинскими рисунками. Работа была начата, но ее завершению помешала Первая мировая война. Следующее такое издание появилось лишь в 1934 г. Выпустило его Государственное издательство художественной литературы. И год спустя повторило. В роковом 1937 г. «Мертвые души» с рисунками А.А.Агина выпустило издательство «Academia» — буквально накануне своего закрытия. Гравюры в этом издании были перегравированы М.Г.Приданцевым и И.С.Неутолимовым. А оформляли книгу А.М.Суриков и П.Н.Григорьевский. Печатали иллюстрации с авторских досок; издательство «Academia» было большим поклонником ксилографии.
В остальных же изданиях, иллюстрированных агинскими рисунками, гравюры Е.Е.Бернардского репродуцировали фотомеханическим способом. Такие издания выпускались в 1941 г. Дагестанским государственным издательством в Махачкале, в 1946-м и 1949 г. Детским государственным издательством, в 1961 г. — Гослитиздатом и др.
Последнее подобное издание было осуществлено в 2001 г. рекламно-компьютерным агентством «Труд» в составе «Библиотеки газеты “Труд”». О нем мы расскажем позднее.
Иллюстрации А.А.Агина воспроизводились и в зарубежных изданиях «Мертвых душ». 25 из них было репродуцировано в немецком переводе, выпущенном в 1913 г. в Лейпциге. В другом немецком издании, которое вышло в Берлине в издательстве Цандера без указания года, репродуцированы все 100 рисунков. Агинские рисунки мы встретим и в издании, осуществленном берлинским издательством «Ауфбау Ферлаг» в 1954 г.
Продолжение следует.