Ветхозаветные прочтения Эрнста Неизвестного
Художники книги ХХ века
Биография Эрнста Неизвестного, родившегося в 1926 году в Екатеринбурге, изобилует парадоксами. Учился он на философском факультете Московского государственного университета, но закончил Суриковское училище ваяния и живописи и жизнь свою посвятил изобразительному искусству. В 1962 году на памятной выставке в Манеже он единственный осмелился возражать Никите Сергеевичу Хрущеву, когда тот учинил разнос художникам, отклонившимся от неприкосновенных и, казалось бы, незыблемых догм социалистического реализма. А некоторое время спустя тот же самый Неизвестный выполнил надгробный памятник для опального, отправленного на пенсию генерального секретаря.
Оставив Советский Союз, Эрнст Неизвестный уехал в Швецию, а сейчас живет в НьюЙорке. Но душой он на родине, которую забыть не может и не хочет.
Парадоксально и творчество мастера. Миру он известен прежде всего как скульптор. Об одном из его проектов — монументах, посвященных памяти невинных жертв так называемого утопического сознания, много писали и говорили. Первый такой монумент уже стоит в Магадане.
Эрнст Неизвестный
Однако и в искусстве книги Эрнст Неизвестный также сумел сказать свое слово. Например, он иллюстрировал Данте Алигьери и Самюэля Беккета. Начинал же свой путь в этой области с «Преступления и наказания» Федора Михайловича Достоевского, проиллюстрировав издание, которое было выпущено в серии «Литературные памятники» издательства «Наука». Работа эта нравилась далеко не всем. Например, известный знаток искусства книги, членкорреспондент Академии наук СССР Алексей Алексеевич Сидоров (1891—1978) ее не воспринимал. Однажды я застал его рассматривающим только что вышедшие зеленые томики бессмертного романа. Он отложил их в сторону и сказал: «Сионистские упражнения!» Я не сразу понял, что это относится к иллюстрациям Эрнста Неизвестного, и заметил: «Бог с вами, Алексей Алексеевич! Как может быть сионистским чтолибо, связанное с творчеством Федора Михайловича?» «Эрнст Неизвестный — сын московского раввина!» — пояснил А.А.Сидоров. Между тем антисемитом Алексей Алексеевич не был. Но и Эрнст Неизвестный ни к каким раввинам отношения не имел.
Фронтиспис к «Екклесиасту»
Что же касается «сионистских упражнений», то это определение еще можно было бы понять, если бы оно относилось его к последним книжным работам Эрнста Неизвестного, а именно к его иллюстрациям к книгам Ветхого Завета. Первой среди этих работ Эрнста Неизвестного были иллюстрации к «Екклесиасту», пожалуй наиболее противоречивой книге Ветхого Завета. Читаешь ее и ловишь себя на мысли: почему она вошла в состав Библии? Неужели церковные соборы, декларировавшие ее каноничность, не почувствовали поэтической вольнодумности автора «Екклесиаста», подчас противоречащей корневым установлениям религии?
Можно ли в уста Бога вкладывать слова, по сути отрицающие загробную жизнь? Например, такие:
Кто знает: дух
сынов человеческих
восходит ли вверх
или дух животных
сходит ли вниз, в землю?
И в другом месте:
...участь сынов
человеческих и участь
животных — участь одна:
как те умирают, так
умирают
и эти, и одно дыхание
у всех, и нет у человека
преимущества перед
скотом,
потому что все — суета!
В 1996 году московское издательство со странным названием «Присцельс» выпустило в свет «Екклесиаст», сопроводив русский перевод библейского текста незаурядным эссе Якова Кумока «Черное солнце Когелет». Эссе этого писателя, родившегося в 1932 году в Минске, и в дальнейшем будут сопровождать ветхозаветные прочтения Эрнста Неизвестного.
Умное и нестандартное художественное прочтение издания «Присцельса» предложил талантливый художникоформитель, живописец и поэт, выпустивший несколько книжек стихов, — Леонид Николаевич Рабичев.
«Екклесиаст» в издании «Присцельса» замечателен прежде всего во многом загадочными, заставляющими задуматься и в этом соответствующими тексту иллюстрациями Эрнста Неизвестного. Иллюстрации, можно смело сказать, конгениальны произведению. Их премьера состоялась одновременно и в книге, и на выставке, проходившей в октябре 1996 года в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина.
Разворот книги «Экклесиаст»
Издательство «Присцельс» выпустило «Екклесиаст» на двух языках — русском и английском. Елизавета Нестерова, директор «Присцельса», говорила, что это двуязычие — мост между Америкой, где Неизвестный живет, и Россией, где осталось его сердце.
Надо сказать, что «Екклесиасту» повезло значительно меньше, чем, например, «Апокалипсису», который иллюстрировали многие прославленные мастера — от Альбрехта Дюрера до Сальвадора Дали. Поэтому так интересна нам работа Эрнста Неизвестного — едва ли не первая попытка сквозного иллюстрирования знаменитого произведения.
В издании «Присцельса» в самом тексте ветхозаветного произведения иллюстраций нет. Здесь мы найдем лишь отсылки к рисункам, которые перемежают русский и английский текст эссе Якова Кумока. Это полностью соответствует станковому характеру иллюстраций Э.Неизвестного, как бы являющих собой результат прочтения текста и вполне самостоятельных. Преодоление с большой буквы — основной смысл жизни художника, на пути которого к цели хватало всевозможных препятствий и неприятностей. Преодоление заложено им и в подтекст иллюстраций к «Екклесиасту».
Иллюстрация к «Книге Иова»
Эрнст Неизвестный сделал общий двухстраничный фронтисписразворот к «Екклесиасту» и 30 иллюстраций. Каждая из них как бы дублируется, повторяется дважды, но не буквально. Сама иллюстрация, сравнительно небольшая, помещена на четной полосе и заверстана в оборку. Справа от рисунка помещен тот текст «Екклесиаста», к которому иллюстрация относится. Текст этот напечатан той же светлокоричневой краской, что и рисунок. А напротив, уже на нечетной странице, мы видим сильно увеличенный фрагмент иллюстрации, занимающий всю полосу, без полей. Это как бы позволяет акцентировать внимание читателей на отдельных деталях изображения — тех, которые художник, видимо, считает главными. Отметим, к слову, что иногда иллюстрация и ее увеличенный фрагмент меняются местами, первую мы видим справа, а второй — слева.
Илья Григорьевич Эренбург, еще в юные годы пытавшийся проникнуть в тайну «Екклесиаста», перефразировал в одном из своих стихотворений строки этого произведения:
Есть время камни
Собирать.
И время есть, чтоб их
кидать...
В оригинале же это звучит так:
Время разбрасывать камни,
и время собирать камни,
время обнимать, и время
уклоняться от объятий.
В иллюстрациях Эрнста Неизвестного много камней. И среди них все же мельтешат и какимто образом обитают человеческие фигуры.
Отметим и умелое использование двухкрасочной печати. Текст «Екклесиаста» напечатан черной краской — за исключением тех строф, к которым Эрнст Неизвестный сделал иллюстрации. На полях против этих строк сделаны отсылки к страницам, на которых помещены иллюстрации. В эссе же Якова Кумока, отпечатанном черной краской, коричневой воспроизведены цитаты из «Екклесиаста». А цитаты из других произведений, как авторских, так и народных, отпечатаны черными, но набраны курсивом. А коричневые названия параграфов заверстаны «форточками», причем часть текста выходит на боковое поле.
В «Екклесиасте» есть такие строи:
Берегись составлять много
книг —
конца не будет,
и много читать —
томительно для тела.
Эрнст Неизвестный этому совету не последовал. Он продолжил чтение Ветхого Завета и порадовал читателей художественным прочтением и других его книг. За «Екклесиастом» последовала «Книга Иова», которая также вырывается за пределы библейского повествования своим своеобразным богоборчеством. Книгу выпустило в 1999 году то же издательство, которое, однако, сменило название и стало именоваться «Когелет»; так поеврейски называется книга «Екклесиаст».
Разворот в издании «книга Иова»
Два человека, живших в разное время и в разных странах, назвали это древнее повествование лучшей из книг, написанных не Земле. Одного из них — твердо стоявшего на земле философа и историка — звали Томас Карлейль (1795—1881), а другого — поэта и мечтателя, подчас осмеиваемого, а порой возвеличиваемого — Константин Дмитриевич Бальмонт (1867—1942).
Великие произведения человеческой мысли потому и великие, что созданы на все времена. Каждое поколение (а сколько их уже побывало на Земле!) находит в таких сочинениях чтото свое, близкое и понятное.
Переплет к «Книге Пророков»
О чем, казалось, может сказать нашему современнику «Книга Иова», сочиненная много столетий назад безвестным древнееврейским мыслителем? Оказывается, может. И новое издание этой книги, предпринятое издательством «Когелет», — наглядное тому свидетельство. И в этом издании, кроме канонического текста «Книги Иова», на русском и английском языках помещено эссе Якова Кумока, который пронзительно толкует библейскую книгу, привлекая себе в помощь малоизвестные у нас источники, например апокриф «Завещание Иова».
В иерархии ветхозаветных книг «Книга Иова» стоит на 16м месте — между «Книгой Эсфирь» и «Псалтырью». Но великий белорусский просветитель Франциск Скорина, замысливший в начале XVI столетия перевести Священное Писание на родной язык и напечатать его, начал свой издательскопереводческий подвиг именно с «Книги Иова», пропустив вперед лишь «Псалтырь», по которой в старину обучали грамоте. Чем же привлекло его это повествование?
У Создателя мира были со своим народом, который Священное Писание именует избранным, непростые отношения. Ветхий Завет, с одной стороны, и Новый Завет, с другой, поразному рисуют облик Верховного Существа. В Ветхом Завете Создатель жесток, подчас несправедлив и злопамятен, в Евангелии — он многомилостивый и всепрощающий. В ту пору, когда писались первые книги Библии, поступки Создателя рода человеческого казались непредсказуемыми. Решения его сплошь и рядом имели трагические для человека последствия. Бог представлялся людям могучей и грозной силой, столь же суровой и немилостивой, как сама природа. Бог, по сути дела, и был природой, стихийной силе которой следовало беспрекословно покоряться.
Противоречия между Создателем и человечеством порой перерастали в острый конфликт. Одна из кульминационных конфликтных ситуаций — случай с Иовом. «Был человек в земле Уц, имя его Иов» — так начинается повествующая о нем книга. Точная географическая привязка здесь не нужна. Человек жил на Земле, и то, что случилось с ним, могло произойти с каждым из нас. Это был богобоязненный, но счастливый человек. Он свято соблюдал божеские и людские законы и никогда не противопоставлял себя закону. Господь даровал ему дружную семью, долголетие и богатство. Супруга родила ему семерых сыновей и трех дочерей. В Библии скрупулезно перечисляется состав многочисленных стад Иова — главного богатства кочевника: «Имения у него было семь тысяч мелкого скота, три тысячи верблюдов, пятьсот пар волов и пятьсот ослиц и весьма много прислуги…» Прислуга поставлена на одну ногу с бессловесной тварью — таково было веление времени.
Бог, который тогда был ближе к человеческой повседневности, чем сейчас, не мог нарадоваться на Иова, всегда и во всем ставил его всем в пример. В том числе и дьяволу, врагу рода человеческого. С сатаной у Бога тоже были сложные отношения. Ведь это его постоянный оппонент и собеседник, к словам которого он прислушивается.
Яков Кумок, написавший вдохновенное эссе о «Книге Иова», пишет о культе сатаны, которому «воздвигают храмы и курят фимиам». И приводит примечательные аналогии: «Сталин, Гитлер, Мао и Пол Пот, эти источники мирового зла, воспринимались в своих странах как божества».
Трехполосная иллюстрация в «Книге Пророков»
Так вот сатана и надоумил Создателя подвергнуть Иова испытаниям. Когда Бог хвалил праведника, враг рода человеческого возразил: «Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле. Но простри руку твою и коснись всего, что у него, благословит ли он Тебя?»
Внял Бог словам дьявола и наслал на страну Иова вражеские полчища. Насильники вырезали верблюдов, угнали стада овец и ослиц. От прежнего богатства Иова не осталось и следа. Но и сделавшись нищим, праведник не возроптал; он попрежнему продолжал славить Бога.
Опять пришел сатана к Создателю и стал смущать его: невелика беда потерять стада, надо наслать на Иова немыслимое горе, тогда он возропщет на Господа. И снова Бог внял доводам дьявола, решил доказать ему свою правоту. Когда сыновья и дочери Иова «ели и пили вино в доме первородного брата своего …большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков, и они умерли».
Но Иов не возроптал. «Господь дал, Господь и взял!» — сказал он. И эти слова на веки вечные стали оправданием и объяснением утрат, выпадающих на долю человека.
И в третий раз сатана явился к Создателю. И снова Бог внял его доводам: наслал на Иова «проказу лютую от подошвы ноги его по самое темя его». Тело праведника покрылось язвами и струпьями. Его изгнали из города. Самые близкие люди отвернулись от него.
Яков Кумок точно и убедительно препарирует текст, вскрывает потаенный смысл произведения. Но, конечно же, не претендует на то, что его слово — окончательное. «Книгу Иова» будут еще многократно толковать и объяснять, пока существует род человеческий, и искать в ней ответ на многие мучительные вопросы.
Разворот в издании «книга Пророков»
Завершилась история Иова вроде бы благополучно. Создатель вознаградил праведника за терпение. Он снова стал богатым человеком. Новая жена родила ему семь сыновей и трех дочерей. А было праведнику в ту пору 140 лет. Он жил еще долго, радуясь жизни и восхваляя Создателя, и умер 248 лет от роду. Но можно ли и должно ли забывать о несправедливости и о бессмысленной гибели своих близких?
Обо всем этом размышляет в своем эссе Яков Кумок, а в иллюстрациях — Эрнст Неизвестный, толкуя высказывания Иова и его друзей. «Книга Иова», пожалуй, самая богоборческая среди всех ветхозаветных книг. Человек в ней представлен равным Богу, конечно, не по могуществу и возможностям, а по силе мысли. «Человек праведнее ли Бога? И муж чище ли Творца своего? Вот, Он и слугам своим не доверяет и в Ангелах Своих усматривает недостатки», — такими вопросами задаются герои книги.
По страницам ее раскиданы мысли, одна другой крамольнее. Например: «Он (это говорится о Боге) губит и непорочного и виновного. Если этого поражает Он бичом вдруг, то пытке невинных посмевается». И претензии к Создателю в равнодушии к судьбам его детей: «Земля отдана в руки нечестивых; лица судей ее Он закрывает. Если не Он, то кто же?»
Что можно противопоставить бедам и напастям, извечным спутникам человеческого существования? Силу духа, убеждение в своей правоте — отвечает автор «Книги Иова».
Суперобложка к «Книге Пророков»
Эрнст Неизвестный в иллюстрациях и Яков Кумок в своем эссе еще раз показывают бессмертие «Книги Иова», ее злободневность и актуальность и в наши сугубо меркантильные и, казалось бы, отстраненные от вечных проблем времена.
«Книгу Иова» иллюстрировали многие замечательные мастера, в числе которых, например, Уильям Блейк (1757—1827). Рисунки Эрнста Неизвестного среди этих примечательных изобразительных прочтений не потеряются. Главная тема их — хаотичность и суетность современной жизни. Иллюстрации эти хороши и как самостоятельные произведения станковой графики, и как нераздельная составная часть единого и цельного организма книги, который задумал и свершил художникоформитель Леонид Рабичев.
«Книга Иова» в издании «Когелет» открывается двухстраничным распашным фронтисписом, помещенным сразу же вслед за авантитулом. Перед текстом произведения на начальной спусковой полосе дается сравнительно небольшая иллюстрация. В самом же тексте 20 больших рисунков, по 10 в русской и в английской частях. К этому надо добавить 14 рисунков, помещенных в тексте эссе Якова Кумока. Каждому рисунку, как и в «Екклесиасте», на смежной полосе разворота соответствует сравнительно небольшая иллюстрация, являющаяся увеличенным фрагментом основного рисунка. Заверстана эта иллюстрация в оборку, причем сбоку от нее набран текст, к которому относится рисунок. Отпечатан этот рисунок не на целую полосу без полей, как в «Екклесиасте», а с широким полем внизу, оставленным белым. Очевидно, что формат издания не был согласован с художником, ибо иллюстрации не соответствуют формату. А может, Э.Неизвестный просто запамятовал параметры издания, ибо оно выпущено в том же формате 70Ч108 1/16, что и «Екклесиаст». Неудачен цвет, которым воспроизведены иллюстрации — какойто блеклый серокоричневый; смотрятся иллюстрации плохо. В этом издательство винит вологодскую типографию «Полиграфист», где книга печаталась.
Вслед за «Екклесиастом» и «Книгой Иова» результатом содружества Эрнста Неизвестного и Якова Кумока стали «Пророки», которые долго не могли найти издателя. Их только в 2005 году выпустило издательство «ПрогрессТрадиция». Помог меценат, имя которого в книге не названо. Он же поставил условие: продавать книгу значительно ниже ее себестоимости, с тем, чтобы сделать ее доступной для нашего малообеспеченного читателя. Условие было выполнено.
Роль пророков в библейской истории переоценить трудно. Их проповеди и пророчества отражали настроение народа и вместе с тем открывали ему глаза на те события общественнополитической жизни, которые не всегда были однозначными. Отсюда проистекало и предсказание будущего, далеко не всегда оптимистичное и лицеприятное.
В Библии помещены книги шестнадцати пророков. Четыре из них (Исаию, Иеремию, Иезекииля и Даниила) называют великими, а остальных двенадцать — малыми. Это не характеристика их значения, а всего лишь оценка объема произведений.
К книгам пророков в новом издании несколько искусственно присоединены первые четыре главы библейских «Книг Царств». Тексты, как и в предыдущих изданиях, публикуются на русском и английском языках. Завершает же издание эссе Якова Кумока «Божий человек наедине с людьми».
Иллюстрации Эрнста Неизвестного на этот раз помещены непосредственно в библейском тексте, что, впрочем, ничуть не повлияло на их станковый характер. Дальнейшее развитие получил принцип размещения иллюстраций, найденный в «Екклесиасте». Но фрагмент здесь не увеличен, а наоборот — сильно уменьшен. А сама иллюстрация занимает три полные страницы — нечетную полосу и следующий за ней разворот. Кроме того, «кадрированный» фрагмент иллюстрации вынесен на начальную спусковую полосу каждой книги. Этот прием, придуманный Л.Н.Рабичевым, помогает выделить основную мысль, так сказать кульминационный момент каждого пророчества. Небольшие фрагменты мы найдем и на концевых полосах пророческих книг.
Надо сказать, что Эрнст Неизвестный игнорирует эпизоды пророческих книг, имеющие, так сказать, бытовой характер. В 13й главе «Книги пророка Даниила» помещен рассказ о богобоязненной Сусанне и двух похотливых старцах, которые захотели овладеть женщиной, когда та мылась в саду. Сюжет этот многократно трактовали живописцы разных времен и народов — от Альбрехта Альтдорфера до Питера Пауля Рубенса. А Эрнст Неизвестный проходит мимо него. Яков Кумок также не комментирует рассказ о Сусанне.
Прочтение ветхозаветных текстов как Эрнстом Неизвестным, так и Яковом Кумоком заслуживает внимания. А может быть, и поощрения. Литературных и художественных премий у нас много, но их не всегда дают тем, кто этого заслуживает. Остается пожелать литератору и художнику продолжить прочтение Священного Писания. А издательству «ПрогрессТрадиция» — поддержать их. Хорошо бы, если бы первым на очереди стало Пятикнижие — книги «Бытие», «Исход», «Левит», «Числа» и «Второй Закон». А далее могла бы последовать «Псалтырь».