«Гравировка» жизни в книге Фаддея Булгарина «Очерки русских нравов» (1843)

Алексей Венгеров, профессор, докт. техн. наук

Когда в 1843 году вышли в свет «Очерки русских нравов», пик литературной популярности Ф.В. Булгарина был уже позади. Его романы «Пётр Иванович Выжигин» (1831), «Мазепа» (1833­1834), «Памятные записки титулярного советника Чухина» (1835) вызывали у читателей гораздо меньше восторгов, чем нашумевшие «Иван Выжигин» (1829) и «Димитрий Самозванец». Впрочем, некоторое охлаждение публики к его сочинениям не уменьшало деловой и творческой активности писателя. Он вместе с Н.И. Гречем продолжал издавать проправительственную газету «Северная пчела», выступал соиздателем В.П. Бурнашёва в журнале «Эконом», писал критические статьи, фельетоны, нравоописательные очерки. К жанрам очерка и короткой повести, раскрывавшим особенности той или иной социальной группы, Булгарин обращался и прежде. Например, в первую часть трехтомного собрания его сочинений 1836 года входили «Мудрёные приключения квартального надзирателя», «Водовоз», «Домашнее дело между откупщиками».

Булгарин Фаддей Венедиктович (1789—1859). Очерки русских нравов, или Лицевая сторона и изнанка рода человеческого. Соч. Ф. Булгарина. С картинками, рисованными на камне В. Тиммом, литографированными Г.«осподином» [Карлом Иоганном] Полем. Санкт-Петербург: Печатано в типографии Эдуарда Праца, 1843. 98 с., 6 л. илл. — литографий В.Ф. Тимма

К началу 1840­х годов очерк стал одной из самых популярных литературных форм, причем поверхностного наблюдения быта и нравов дворников, шарманщиков, извозчиков, купцов, представителей дворянского сословия было уже недостаточно, требовались более основательные психологические и социальные характеристики общественных явлений, то есть анализ их «физиологии». По подсчетам литературоведа А.Г. Цейтлина, автора работы «Становление реализма в русской литературе» (1965), с 1839 по 1848 год в России было напечатано около семисот физиологических очерков. Свою лепту в бытописание российской действительности внес и Ф.В. Булгарин.

Сборник «Очерки русских нравов» состоял из шести тетрадей большого формата, каждая из которых включала один очерк и иллюстрацию к нему. Прежде чем объединиться в книгу, тетради выходили отдельно и имели собственные даты цензурного разрешения, подписанные цензором П.А. Корсаковым: «Две противоположности» и «Извозчик­ночник» — 22 декабря 1842 года, «Русская ресторация» (рис. 1) — 19 января 1843 года, «Ворожея» — 15 марта 1843 года, «Гостиный двор» (рис. 2) — 25 марта 1843 года и «Лев и шакал» (рис. 3) — 30 марта 1843 года. Об авторском отношении к персонажам свидетельствовало полное название сборника — «Очерки русских нравов, или Лицевая сторона и изнанка рода человеческого».

Среди героев «Очерков» — боярышня 1643 года, добрая, скромная, воспитанная в почтении к родителям и живущая в идеализированно­патриархальном мире, где царят крепкие семейные устои, любовь и тихие радости. Ее полная противоположность — барышня 1843 года (рис. 4). Свободная от родительских опеки и внимания, думающая только о цвете своего лица, развлечениях и выгодном браке, она словно олицетворяет собой падение нравов нового века. Список положительных персонажей включал извозчика­ночника (рис. 5).

В полукожаном переплете времени издания. На корешке золототисненые имя автора и заглавие. Тройной «мраморный» обрез. 25x32,5 см. На переднем форзаце овальный штемпель фиолетовыми чернилами: «Эта книга из собрания Л.А. Глезера»

На свободном листе переднего форзаца дарственная надпись синими чернилами: «В день премьеры “Идеального мужа” — милому Ивану Яковлевичу Гремиславскому от благодарного Виктора Станицына. 6/II 1946»

Рис. 1

Рис. 2

Рис. 3

Несмотря на перемены судьбы, вытеснившие его из рядов извозчичьей аристократии, он сумел сохранить доброе и благородное сердце. Именно этот очерк заканчивался крылатой фразой о том, что в каждом сословии человек может быть счастлив. В последнем очерке сборника описывались «львы» и «шакалы», то есть петербургские модники и их подражатели, столь же тесно связанные между собой, как и их тезки в природном мире: «За львами человеческой породы следует также всегда стадо той же породы шакалов. Это мелкие чиновники, перенимающие приемы львов и их наружность, присматриваясь к ним в канцелярии; молодые купчики, для которых отцы запасают миллионы, копируют львов на гульбищах, в театре, маскараде, концерте и в ресторации... Последние кровные пять рублей несет шакал в ресторацию, когда там обедают львы, чтоб присмотреться, как они сидят за столом, как едят и пьют — и после повторить это в Палкина трактире или в Отель­дю­Нор... Как у него болит к вечеру щека и бровь от рыночной лорнетки! Но он всё терпит мужественно в Первой адмиралтейской части в надежде вознаградить себя блистательным торжеством на Песках, в Коломне, на Охте, на Выборгской или Петербургской стороне!».

Рис. 4

Рис. 5

Обращаясь к разным общественным сферам «от поверхности до дна», Булгарин старался изложить свои «физиологические» наблюдения, говоря его собственными словами, «приятно, в духе благонамеренности, с целью возвышенною». Установка на «благонамеренность» и «приятность» при описании как лицевой, так и изнаночной стороны «человеческого рода» не предполагала ни правдивых образов, ни смелых мыслей. Неслучайно современники находили «Очерки» вялыми, бесцветными, лишенными жизненной силы. Кроме того, читатели не могли не заметить некоторой вторичности представленных картин. Так, например, описывая распорядок дня и привычки светского «льва», автор явно вспоминал при этом первую главу пушкинского «Евгения Онегина».

Как и большинство изданий подобного рода, «Очерки» сопровождали иллюстрации — шесть рисунков, как сообщалось на титульном листе, выполненных на камне В. Тиммом и литографированных К.И. Полем. Каждый рисунок содержал монограмму литографа и характерную подпись художника — «Вася Тимм». К этому времени сын рижского бургомистра и воспитанник Петербургской Академии художеств Василий Федорович (Георг Вильгельм) Тимм (1820—1895) несмотря на свою молодость успел стать одним из самых популярных русских книжных графиков. Он принимал участие во всех четырнадцати выпусках сборника «Наши, списанные с натуры русскими» (1841­1842), проиллюстрировал знаменитую поэму И.П. Мятлева «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой» (1840­1844), а также два очерка Ф.В. Булгарина — «Салопница» и «Корнет» — для сборника «Картинки русских нравов» (1842­1843).

В рецензии на сборник булгаринских «Очерков», помещенной в № 84 журнала «Северная пчела» (1843), сообщалось, что о рисунках В.Ф. Тимма одобрительно отозвался сам Эмиль Жан Орас Верне, находившийся тогда в Петербурге.

Известный библиофил, автор монографии «Русская карикатура. Тимм» (1911) В.А. Верещагин, напротив, находил эти работы художника неудачными. По его мнению, Тимму более удавались не листовые, а миниатюрные, «виньетные» рисунки. В оправдание иллюстратора он замечал, что в данном случае текст очерков «способен был убить и более пылкое воображение». Однако творческий союз художника и писателя оказался продолжительным. Впоследствии Ф.В. Булгарин будет писать тексты для «Русского Художественного Листка», издававшегося В.Ф. Тиммом в 1851­1862 годах.

КомпьюАрт 10'2013