Добрый сказочник Иван Яковлевич Билибин
Художники книги ХХ века
Зачинатели «Мира искусства» симпатизировали Западу. Для Александра Николаевича Бенуа светом в окошке была Франция, а Константин Андреевич Сомов и Лев Самойлович Бакст вообще большую часть жизни провели в Париже. Если же говорить о временном ракурсе, то всем им импонировало галантное XVIII столетие. С Францией и XVIII веком многие связывали и идеи, привнесенные мирискусниками в русское искусство. Нашелся, однако, мастер, корнями связанный с «Миром искусства», который в творчестве своем всецело оставался в пределах России, ее быта и чаяний, ее прошлого и настоящего. Звали этого художника Иван Яковлевич Билибин.
Время, в которое ему довелось жить, было трудное и противоречивое: Кровавое воскресенье 9 января 1905 года, Ленский расстрел, Первая мировая война, Февральская революция с ее несбывшимися надеждами, захват власти большевиками, эмиграция... А с картинок, о которых пойдет речь ниже, встает незамутненная, прекраснодушная и бесконфликтная Русь. Эти картинки восхищают прозрачностью красок, теней здесь почти нет, штриховка минимальна.
Иван Яковлевич Билибин. С фотографии
Как и многие мирискусники, Билибин после революции оказался за пределами Родины, но не выдержал и вернулся домой. От почти неизбежных репрессий судьба его оберегла, однако блокаду он не пережил. Но обо всем по порядку.
Иван Яковлевич родился в Петербурге 4 (16) августа 1876 года. Отец был военным врачом. Но сын по его пути не пошел. Рисовать он начал еще в гимназии. «Насколько я себя помню, — вспоминал он впоследствии, — я рисовал всегда»1. Кумирами были художники-передвижники. «Я рос в интеллигентной семье с либеральным оттенком, — писал Билибин. — С великим интересом ожидалась всегда передвижная выставка: что-то она даст в этом году? К другой, академической выставке, отношение было иное; не было ни предвкушения ее, ни той любви».
Обложка к «Сказке об Иване-царевиче», 1899
Иллюстрация к сказке «Василиса Прекрасная», 1900
Азы изобразительного мастерства юный художник постигал в Рисовальной школе поощрения художеств, которую начал посещать в 1895 году. Но законченного художественного образования не получил. После гимназии он, по настоянию отца, поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета.
Все симпатии интеллигентной семьи были на стороне почтенного и слегка замшелого реализма. Иван Билибин полностью разделял их. В альбоме одного из друзей он записал: «Я, нижеподписавшийся, даю торжественное обещание, что никогда не уподоблюсь художникам в духе Галлена, Врубеля и всех импрессионистов. Мой идеал — Семирадский, Репин (в молодости), Шишкин... Не исполню я этого обещания, перейду в чужой стан, то пусть отсекут мою десницу и отправят ее заспиртованную в Медицинскую академию»2. На первом месте не Илья Ефимович Репин (1844—1930), а Генрих Ипполитович Семирадский (1843—1902), в своем творчестве реалистичный, даже натуралистичный, но весьма далекий от художников-передвижников. И это характерно.
Акварель к присказке «Жил-был царь»
Впрочем, со временем взгляды Ивана Билибина начинали меняться. Не последнюю роль сыграла поездка в Германию и Швейцарию летом 1898 года. В Мюнхене он посещал художественную студию А.Ашбе, по происхождению словенца, через которую в свое время прошли многие русские — Игорь Грабарь, Мстислав Добужинский, Дмитрий Кардовский... Часто бывал в знаменитой мюнхенской пинакотеке, да и в других музеях и галереях, где его поразило и увлекло творчество мало известных в России Арнольда Бёклина (1827—1901) и Франца фон Штука (1863—1928). Но главное, он познакомился с новой журнальной иллюстрацией, представленной на страницах журналов «Югенд» («Молодость») и «Симплициссимус», с картинами мастеров направления, которое вскоре назовут «Сецессион».
Вернувшись в Петербург, Билибин поступил в Тенишевскую мастерскую, где преподавал Илья Ефимович Репин. Путь к новому искусству не был прямым и легким. Следует, однако, признать, что школу, техническую сторону мастерства учеба у Репина давала превосходную.
Заставка к статье «Народное творчество Севера» в журнале «Мир искусства», 1904
Заставка для журнала «Народное образование», 1906
Билибин был молод, хорош собой и изобретателен на всяческие проделки, впрочем вполне безобидные. Один из его сокурсников впоследствии вспоминал, как впервые «увидел молодого, жизнерадостного, черноватого, с большой бородой для его лет, студентика с курьезной подпрыгивающей походкой, назывался он чаще всего Иван Яколич, а фамилию-то узнал после, и была она Билибин». И далее: «Вначале я отнесся к нему как-то недоброжелательно потому, что когда Репина не было в мастерской, то одним из первых застрельщиков по части острот, веселых разговоров и общих песенок за рисованием бывал часто Иван Яковлевич, но потом увидел, что это был милейший человек, очень веселый, общительный...»3. В Тенишевской мастерской Иван Билибин познакомился с Марией Яковлевной Чемберс, впоследствии ставшей его женой.
Очаровательный портрет молодого художника рисует близко знавшая его Анна Петровна Остроумова-Лебедева (1871—1955): «Его появления были внезапны. Он был очень красив. При бледноматовой смуглой коже у него были синевато-черные волосы и красивые темные глаза. Билибин знал, что он хорош, и своими неожиданными нарядами удивлял товарищей. Он мне очень запомнился, когда приходил в ярко-синем сюртуке»4.
Работу в мастерской Билибин совмещал с учебой в университете, окончив который в 1900 году, стал вольнослушателем Высшего художественного училища при Академии художеств. Ходил на занятия и в мастерскую гравера Василия Васильевича Матэ (1856—1917), где училась и Анна Остроумова, так как, по ее словам, «тогда уже интересовался гравюрой, офортом и вообще графикой».
Вскоре Иван Яковлевич пробует себя в иллюстрации. Интересуют его русские сказки. Тогда-то постепенно и происходит зарождение нового стиля, который можно назвать «билибинским». Конечно, у Билибина были предшественники и прежде всего Елена Дмитриевна Поленова (1850—1898). Но Иван Яковлевич все же пошел по собственному пути. Иллюстрации он на первых порах делал не по заказу, а, можно сказать, для себя. Но получилось так, что ими заинтересовалась Экспедиция заготовления государственных бумаг. Лучшая русская типография, основанная в 1818 году, печатала банкноты, кредитные билеты и прочую официальную продукцию, нуждавшуюся в специальных средствах защиты от подделки. Вопросы себестоимости и экономической целесообразности ее не занимали. Экспедицию щедро финансировало государство, нужды в средствах она не испытывала.
Но люди, которые руководили Экспедицией заготовления государственных бумаг, — ее управляющий — князь, но и известный ученый, академик Борис Борисович Голицын (1862—1916), инженер и изобретатель Георгий Николаевич Скамони (1835—1907), устали от однообразия официальной продукции.
Билибин делает иллюстрации к «Сказке об Иване-царевиче, Жар-птице и о Сером волке», к «Царевне-лягушке», к «Перышку Финиста Ясна-Сокола», к «Василисе Прекрасной». Все это были акварели. Но в Экспедиции заготовления государственных бумаг их решили воспроизводить хромолитографией. На дворе стоял ХХ век, и в полиграфии уже утвердилось господство фотомеханических способов репродуцирования, а Экспедиция будто бы возрождала стародавние репродукционные процессы.
Свои акварели Билибин показал в 1900 году на второй выставке «Мира искусства». Художник вроде бы пересматривает свои взгляды на сообщество, которое и Илья Ефимович Репин, и выдающийся критик Владимир Васильевич Стасов (1824—1906) трактовали как упадническое, декадентское. Слово «декадентство», происходящее от латинского decadentia, что значит «упадок», прилипло к новому художественному направлению. В советские времена декаденство стало клеймом, и в энциклопедиях определялось как «общее наименование кризисных явлений буржуазной культуры конца XIX-XX веков, отмеченных настроениями безнадежности, неприятия жизни», для которого «характерен отказ от гражданственности в искусстве, культ красоты как высшей ценности»5. Декадентами именовали и Александра Блока, и Александра Бенуа. Как будто восторженное отношение к красоте — это что-то неприличное и несовместимое с гражданственностью!
Любопытно, что В.В.Стасов в своем критическом разборе выставки «Мира искусства» противопоставил Билибина остальным ее участникам — «декадентам», проведя параллели между этим художником и передвижником Сергеем Васильевичем Малютиным (1859—1937). «Не так давно, в 1898 году, — писал Стасов, — Малютин выставил около десятка иллюстраций к пушкинской сказке “Царь Салтан” и к поэме “Руслан и Людмила”... На нынешней выставке нет никаких иллюстраций г-на Малютина, но зато есть несколько превосходных подобных же иллюстраций г-на Билибина (10 картинок к сказкам “Царевна-лягушка”, “Перышко Финиста…” и к присказке:
Жил-был царь,
У царя был двор,
На дворе был кол,
На колу мочало,
Не начать ли сказку сначала?
Это все явления очень приятные и замечательные. Народный дух в творчестве новых наших художников еще не погиб! Напротив!»6.
Акварель с царем, ковыряющим в носу, была репродуцирована Экспедицией заготовления государственных бумаг в особой технике — альграфии — плоской печати с алюминиевых пластин. Оттиски приложили к петербургскому журналу «Печатное искусство», пользовавшемуся большим авторитетом среди полиграфистов, но, к сожалению, выходившему недолго.
О Билибине заговорили, подчеркивая своеобычие и оригинальность его таланта.
Много позднее, характеризуя творческую манеру художника, известный искусствовед и книговед Алексей Алексеевич Сидоров (1891—1978) писал: «Билибин с самого начала усвоил себе особую плоскостную систему рисунка и всей композиции, в основе своей составленной из линейного узорочья, стилизованного, скорее всего, по примеру северных, норвежских или финских художников, изображения в рамке, столь же стилизованно-орнаментальной, использующей мотивы русской народной вышивки и резьбы по дереву»7.
Летом 1902 года Иван Яковлевич уезжает на русский Север, ездит по деревням Вологодской губернии. Патриархальный крестьянский быт, предметы утвари, будто бы сохранившиеся со времен древней Руси, дают ему богатейший материал для раздумий и для дальнейшего использования в художественной практике. Такие поездки стали для него нормой. В 1903 году он снова бродит по Вологодчине, посещает и Архангельскую губернию. А в 1904 году отправляется в Карелию.
Фронтиспис к «Сказке о царе Салтане» А.С.Пушкина, 1905
В ноябре 1904 года выходит очередной номер журнала «Мир искусства», почти целиком посвященный Ивану Яковлевичу Билибину. Художник сам оформляет его, иллюстрирует и помещает в нем статью «Народное творчество Севера».
Черно-белые, графически очень точные рисунки, сделанные в северных русских селах, Билибин впоследствии публиковал и на страницах журнала «Народное образование». Александр Николаевич Бенуа называл Билибина «одним из лучших знатоков русской старины»8.
Книги, изданные Экспедицией заготовления государственных бумаг, разошлись по всей России, имели колоссальный успех и сделали имя художника знаменитым.
Разворот «Сказки о царе Салтане» А.С.Пушкина. По изданию 1962 г.
Содружество с лучшей российской типографией продолжалось. В 1904 году художник начинает иллюстрировать сказки Александра Сергеевича Пушкина. Билибин выбирает для них другой формат — «альбомный», удлиненный по горизонтали. Многокрасочные иллюстрации соседствуют здесь с черно-белым орнаментальным убранством. Первой была «Сказка о царе Салтане», выпущенная в свет в 1905 году. За ней, в 1907 году, последовала «Сказка о золотом петушке». Работа над «Сказкой о рыбаке и рыбке» завершена не была.
Иллюстрация к «Сказке о царе Салтане» А.С.Пушкина, 1905
На обороте титульных листов художник помещает черно-белые композиции, фактически играющие роль фронтисписов. В «Сказке о царе Салтане» это лебедь, голова которого увенчана короной. Картинка перекликается с изображением лебедя, на этот раз многокрасочным, на последней странице обложки. Вспомним, что лебедь играет далеко не последнюю роль в сказочном сюжете. В издании пять цельностраничных иллюстраций. На первой из них мы видим царя Салтана, стоящего «позадь забора» перед светлицей и слушающего разговор трех девиц на тему «Кабы я была царицей». Особенно хороша иллюстрация, на которой во всей своей неукротимости изображена морская волна — «гульлива и вольна», несущая бочку с царицей и ребенком, растущим «не по дням, а по часам». В этом рисунке искусствоведы, с одной стороны, видели реминисценцию знаменитой «Волны» японского художника Хокусаи9, а с другой, — характеризовали билибинский стиль как «облагороженный русский лубок». Вообще же, по нашему мнению, поиски прототипов и проведение параллелей по отношению к глубоко оригинальным произведениям книжной графики — задача неблагодарная.
Фронтиспис к «Сказке о золотом петушке» А.С.Пушкина
Цельностраничные иллюстрации, несущие основную тематическую нагрузку в «Сказке о царе Салтане», дополнены рисунками, занимающими лишь часть полосы. На иллюстрации, размещенной по вертикали, царевич, «отрясая грезы ночи», видит большой сказочный город:
Стены с частыми зубцами,
И за белыми стенами
Блещут маковки церквей
И святых монастырей.
А на горизонтально размещенном в верхней части полосы рисунке —
Тридцать три богатыря,
В чешуе златой горя,
Все красавцы молодые,
Великаны удалые.
Те же принципы оформления были сохранены Билибиным и в других пушкинских сказках. В «Сказке о золотом петушке» на обороте первой страницы обложки — черно-белый «кот ученый», а на последней — многокрасочный «золотой петушок». В самой же книге четыре цельнополосные иллюстрации, две из которых помещены на развороте.
Иллюстрационный разворот «Сказки о золотом петушке» А.С.Пушкина. По изданию 1962 г.
Все эти работы способствовали тому, что за Иваном Яковлевичем Билибиным утвердилась слава первого на Руси художника книги. Мирискусник молодого поколения Дмитрий Исидорович Митрохин (1883—1073), рассказывая о другом мастере книги — Георгии Ивановиче Нарбуте (1886—1920), писал в одной из своих статей: «Приехав в Петербург, он явился прямо к Билибину, наиболее “книжному” в то время (1906 год) художнику, поселился у него и начал работать для книги»10.
Окончание в следующем номере