Компьютерный художник Ольга Патрина

В последние годы в компьютерную графику, прежде населенную в основном зеленой молодежью, приходят художники и дизайнеры со стажем, разнообразным (в том числе полиграфическим) опытом, сложившимися взглядами и вкусами. Это люди, уже давно решившие для себя, «что такое хорошо и что такое плохо». Они воспринимают новые богатые возможности обработки изображений не как нечто само собой разумеющееся, а как бесценный дар, как стимул для поиска новых выразительных средств, радуясь тому, что компьютер помогает преодолевать неподатливость материала на пути к реализации замысла. Думается, наш разговор с Ольгой Витальевной Патриной может хорошо проиллюстрировать сказанное.

КомпьюАрт: Ольга Витальевна, расскажите о том, как все начиналось.

Ольга Патрина: Я окончила Московский полиграфический институт в те времена, когда компьютеры еще не стали основным инструментом подготовки изданий. Моя специальность — оформление книг. Группа выпускников решила поехать в Томск, где создавались крупный полиграфический центр с новейшим оборудованием и издательство при нем. Поехала и я, надеясь на то, что сразу начну работать на самой передовой линии технического прогресса. Но не получилось. Уже на месте мой пыл быстро охладили: «Голубушка, забудь про компьютеры, мы будем работать, как все, и этой работы хватит и на твой век, и на век внуков». Через два года издательство развалилось. А компьютер я осваивала уже позже, дома — в Рязани. Правда, и сейчас я часто бываю в Томске, где остались и друзья, и много работы. Живу разовыми заказами, выступаю как свободный художник — то, что называют «фрилансер». Переход на компьютер совершился вполне естественно: сначала интересовала техническая сторона дела, потом появился личный интерес, и не только в связи с полиграфией. Одна из самых мучительных проблем в полиграфии — когда не получается то, что задумано. Компьютер — идеальный инструмент, на нем все так прекрасно выходит, но как сделать, чтобы довести это до тиража... Приходится уподобляться Ивану Федорову и все делать самой: по крайней мере, в этом я вижу единственный приемлемый выход. Компьютер тоже осваивала сама. Ваш журнал мне в этом помогал.

К.А.: Компьютерная графика и оформление книг — это для вас две составные одного дела или совершенно разные занятия?

О.П.: Компьютерная графика вызывает у меня отвращение. Ну, может быть, слишком резко сказано... Речь о том, что сейчас обычно называют таковой. Патология, пелевинщина, мрачные закоулки подсознания... Сканография началась неожиданно...

К.А.: Своего рода протест?

О.П.: Нет, просто другие ассоциации. Компьютер и сканер помогли увидеть реальный мир по-другому, в деталях, которые можно рассматривать не торопясь. Стекло сканера — словно окно, через которое предмет видишь совсем по-другому. Мир предметов бесконечно богат, насыщен образами, воспоминаниями. Зачем искать в себе что-то противоестественное, когда вокруг столько реального, находящего отзыв в памяти — детские секретики, начало творчества, его тайна. Вот почему моя первая персональная выставка называлась «Играя в бисер». Не «Игра», это было бы нескромно и нечестно, но мне хотелось показать прямую связь с Гессе, хотя она, по-моему, и так очевидна. Предметы и ассоциации — какая благодарная тема... У людей, воспитанных в разных условиях, ассоциации бывают одни и те же, — и наоборот, похожесть воспитания отнюдь не всегда оборачивается сходством восприятия. Цветок, травинка, «Сны веника» — это из детства, у каждого предмета своя тайна. Керчь — более позднее детство, первый раз у моря, — сколько тайн в моллюсках! Предметы в доме — тот же веник, очаг, зеркало — живут рядом с нами десятилетиями, собирая и излучая энергию, впитывая наши эмоции. Мир растений... Как у Тарковского: «Я учился траве. И трава начинала, как флейта, звучать...» Я не очень запутанно говорю?

К.А.: По-моему, нет. Я успеваю следить за мыслью и даже преломлять ее применительно к себе, в очередной раз стыдясь своей эмоциональной простоты и бедности.

О.П.: Итак, сканография. Это название я придумала сама. Оно подразумевает составление композиции и ее сканирование. Если при этом применяются компьютерные средства обработки изображения, получается либо сканографика, либо — когда их применение носит радикальный характер — обычная компьютерная графика. Сейчас я экспериментирую с разными стилизациями изображений — под акварель, японскую тушь. Ищу новые сочетания предметов и средств передачи, способных выразить их суть. Я не знаю только, в какой степени все это ценно, той ли дорогой я иду. Об этом я хотела спросить у вас.

К.А.: Этой техникой пользуются многие. По-моему, оригинальность не в ней, а в том значении, которое вы придаете составлению композиций. А вопрос, та ли дорога, решается просто: через восприятие зрителей, оценки критиков. Только не всем художникам доводится испытать при жизни зрительский интерес и понимание критиков. Ваши выставки проходят успешно? Что о них пишут?

О.П.: В Томске на выставке ко мне обратилась журналистка. Сказала, что хочет написать статью. Мы разговаривали, потом действительно была статья, и большая, но в основном обо мне, а не о моей работе.

К.А.: Это естественно. О человеке написать гораздо проще, чем о его творчестве, тем более когда речь идет о чем-то непривычном, и сравнивать с виденным ранее трудно. И все-таки вернемся к вопросу, заданному в самом начале. Расскажите о том, как вы работаете над книгами.

О.П.: Здесь все иначе. Есть заказчик. Ищешь к каждой работе свой подход, а в ответ часто встречаешь непонимание. Следовать пожеланиям заказчика бывает гибельно, в результате может получиться полное безобразие и неудовольствие с обеих сторон. У меня так случалось. Нет-нет, не подумайте, что всегда, но вначале я этого боюсь — предстоящих споров, борьбы с непредсказуемым исходом. Люблю книги со сложным макетом, разнообразными текстами, обилием иллюстраций. Такие, где все построено на сочетании текста и графики.

К.А.: В тематике есть предпочтения?

О.П.: Нет. Помимо того что от заказов не следует отказываться, я имею в виду — от нормальных заказов, тут есть и собственный резон. Работа не должна повторяться, толочь в ступе одно и то же неинтересно. Многое хочется еще попробовать — фактура, текстурные вещи в том числе, цвет...

К.А.: И шрифты?

О.П.: Нет, шрифты я или использую готовые, или просто пишу буквы. Плохо то, что сейчас гораздо чаще, чем раньше, сделанная работа не доходит до осуществления. Раньше был план, в него трудно было попасть, но коль скоро издание оказывалось в плане, за результат можно было быть спокойным. А страдает в первую очередь гражданская тема. Не подумайте, что травинки и ракушки для меня ее полностью затмили. Но... Мы были дружны с Виктором Кондратьевым — фотографом, прошедшим всю войну и собравшим поразительный материал. Он умер 10 лет назад, сейчас ему было бы 85. Я работала с ним над книгой под названием «Военные письма», помогла ему организовать две выставки — после того, как из Манежа его выкинули как немосквича. Отзывы с обеих выставок, в Твери и Хабаровске, были замечательные. Мы вместе писали тексты, потом я сделала макет, Говоров из ветеранского совета жал руку, говорил разные слова и обращался в Минкульт. Все бестолку. Привыкаем жить в условиях рынка, без сожаления расставаясь с тем, что потом придется воссоздавать в совсем других условиях. Я не хочу ругать время, я в нем не потерялась, но вижу, как трудно живется многим людям. И ту малость, что я могу делать, делаю для них, — для того, чтобы доставить им радость и поддержать природную доброту, в которую верю.

Валерий Мурахвери

КомпьюАрт 4'2001