Евгений Лансере — толкователь русской классики
Художники книги ХХ века
Очень редко в одной семье собирается столько талантливейших людей, как в семье, из которой происходил герой нашего сегодняшнего очерка. Тяга к искусству ему передалась от Альберто Камилло, или, как его звали в России, Альберта Катариновича Кавоса. Человек этот, построивший Большой театр в Москве и Мариинский в Санкт-Петербурге, был дедом Александра Николаевича Бенуа и прадедом Евгения Евгеньевича Лансере. Таким образом, художник, о котором мы вам сейчас расскажем, приходился племянником одному из основателей «Мира искусства», хотя дядя был всего на пять лет старше племянника. Как и Бенуа, Евгений Лансере тоже начинал в «Мире искусства» и тоже был очарован XVIII столетием. Одна из самых известных картин Лансере, выставленная в 1905 году, называется «Императрица Елизавета Петровна в Царском Селе».
Но со временем пути мирискусников разошлись: большинство из них закончили жизнь в эмиграции, а Евгений Евгеньевич Лансере остался в Советской России, стал народным художником РСФСР, лауреатом Сталинской премии. Пришлось ли ему для этого кривить душой? В общем-то нет, ибо художник Лансере был убежденным реалистом. И до, и после революции он с удовольствием иллюстрировал произведения русской классической литературы. Правда, время от времени ему приходилось исполнять работы, вроде бы и не характерные для него. И если портрет молодого Серго Орджоникидзе, написанный в 1922 году, проникнут сочувствием к молодому, романтическому революционеру, то этого никак не скажешь о росписи парадной лестницы Государственного музея в Грузии «И.В.Сталин руководит первым политическим выступлением закавказского пролетариата» или о чересчур прямолинейных и идеологизированных эскизах росписей для Казанского вокзала в Москве.
Евгений Лансере родился 23 августа 1875 года, то есть в нынешнем году мы будем отмечать его 130-летний юбилей, если, конечно, наша печать вспомнит об этой дате. Его отец Евгений Александрович был талантливым скульптором. Художницей могла стать и мать Екатерина Николаевна, сестра А.Н.Бенуа, которая неплохо рисовала и посещала классы Академии художеств. «Она вышла замуж по любви, — вспоминал А.Н.Бенуа, — за молодого, талантливейшего и вскоре ставшего знаменитым скульптора Евгения Александровича Лансере, и этот “роман Кати и Жени”, начавшийся летом 1874 года, продолжался до самой гробовой доски Жени, случившейся в феврале 1886-го Катя, которой в момент смерти мужа было всего 36 лет и которая по-прежнему была прелестной, осталась верной ему до конца жизни»1. Евгения Александровича свел в могилу туберкулез, но в браке с ним Екатерина Николаевна родила шестерых детей. После смерти мужа она вместе с детьми переехала в просторный родительский дом, и детские годы Евгения прошли вместе с Александром Бенуа. «Я особенно был доволен тем, — вспоминал тот впоследствии, — что под одной крышей со мной теперь оказался мой любимый племянник Женя, или Женяка, Лансере, очень рано начавший обнаруживать необычайное художественное дарование. Беседы с этим очаровательным, нежным и в то же время исполненным внутреннего горения отроком постепенно стали превращаться для меня из мимолетных развлечений в какую-то необходимость»2. Младший брат Евгения Николай стал архитектором, а самая меньшая из сестер — знаменитой художницей, вошедшей в историю русского искусства под именем Зинаиды Евгеньевны Серебряковой.
Окончив гимназию, Евгений стал слушателем рисовальной школы Общества поощрения художеств, а в 1896 году вместе с Львом Бакстом он отправился в традиционную для мирискусников поездку в Париж — художественную Мекку рубежа XIX и ХХ столетий. Вместе с друзьями Лансере путешествовал по Италии, Германии, Швейцарии и Англии. К.А.Сомов в сентябре 1899 году писал одной своей корреспондентке: «В мае приехали к нам в Париж мои петербургские друзья — Нувель и Нурок, принесшие новую ноту в нашу компанию, и с ними мы, т.е. я, Шура Б[енуа] и Ж.Лансере, ездили в Лондон»3.
Е.Е.Лансере. Автопортрет. 1917 г.
Начало работы Евгения Евгеньевича на ниве искусства книги относится к 1897 году, когда он получил свой первый заказ — оформить книгу Елизаветы Вячеславовны Балобановой «Легенды о старинных замках Бретани». Рисунки, исполненные тушью и белилами, пером и кистью, делались с натуры летом того же года, когда Лансере вместе с А.Н.Бенуа пребывал в этой приморской французской провинции. «И я, и наш верный спутник Женя Лансере, — вспоминал много лет спустя Александр Николаевич, — мечтали о диких и чудовищных скалах, о старинных гранитных церковках и капеллах, о доисторических менгирах, вообще о всем том, что придает сказочность...»4. О рисунках же Лансере, сделанных в ту пору, он говорил, что они пронизаны подлинно бретонским настроением. На родине эти рисунки оценили иначе. «Стоило ли Е.Лансере ехать в Париж и долго там учиться и жить, — писал Владимир Васильевич Стасов (1824—1906), — чтобы рисовать потом свои иллюстрации к «Бретонским сказкам» и свои декоративные рисунки, где человеческие фигуры торчат кривые и косые, без малейшей натуры, волны — в виде правильных ромбов мозаики. Какие-то колоссальные оплывшие свечи в подземелье, то небывалые кусты и растения, все что угодно, кроме того, что в самом деле на свете есть»5. Стасов, конечно же, передавал свои впечатления о работах Лансере в явно утрированном виде, не желая признавать возможность стилизации и права художника на собственное видение.
Книга Балобановой вышла в свет в 1899 году, и тогда же Лансере принял участие в оформлении юбилейного пушкинского издания, в котором участвовали А.Н.Бенуа и К.А.Сомов — сделав заставки к «Дубровскому» и к «Выстрелу».
Е.Е.Лансере. Шмуцтитул для журнала «Мир искусства». 1904 г.
Далее было сотрудничество в журнале «Мир искусства», к которому советское искусствоведение относилось, мягко говоря, с настороженностью. Однако советские искусствоведы всячески подчеркивали «особое место», которое Лансере занимал в этом «эстетском художественном объединении». Да и как могло быть иначе? Ведь мирискусники, по словам М.В.Бабенчикова, написанным в 1949 году, в самый разгар борьбы с «безродным космополитизмом», «провозгласили “надклассовость” искусства, якобы стоящего “выше всего земного”, и тем самым сразу же выявили и свою классовую принадлежность». И далее: «мирискусники рабски преклонялись перед всеми видами “иностранщины” и по своей ненависти к реалистическому освоению мира тесно примыкали к западным модернистским течениям в литературе, театре и музыке»6. По словам того же автора, «Лансере никогда не был ни типичным, ни последовательным мирискусником. Наоборот, исключительная требовательность художника к самому себе побуждала его с каждым годом все критичнее и критичнее относиться к условной стилистике «Мира искусства» и идеалистическому мироощущению этой вымирающей группы, являвшихся выразителями и проповедниками лишенной высокого идейного и общественного значения, а потому далекой и чуждой народу культуры» 7.
Е.Е.Лансере. Обложка журнала «Мир искусства» № 7 за 1901 г.
Между тем А.Н.Бенуа всегда подчеркивал сплоченность и полное единомыслие людей, стоявших у истоков «Мира искусства». В конце своего жизненного пути в письме к художнику и искусствоведу Игорю Эммануиловичу Грабарю (1871—1960) от 8 ноября 1946 года, в котором он решил «высказать все свое горе по поводу кончины нашего милого Жени Лансере», Бенуа вспоминал о давно прошедших днях: «А какая была “стая”! Сколько нас было! И как все сплочены, и как каждый нужен всем, и все преданы одному делу — защите и распространению подлинного искусства или того, что мы с полным убеждением считали за таковое». И с горечью отмечал: «Ну вот, а теперь за “подлинное искусство” считается нечто совсем иное, и с этим мы уже ничего поделать не можем»8. Евгения Лансере он до последних дней считал единомышленником.
В журнале «Мир искусства» Е.Е.Лансере сотрудничал с самого первого номера, в котором была помещена его превосходная литография «Казанский собор» и другие работы, посвященные Санкт-Петербургу. Публикуя станковую графику, художник одновременно украшал журнал удивительно декоративным орнаментальным убранством. «Его заставки и концовки, — писал известный искусствовед и книговед Алексей Алексеевич Сидоров (1891—1978), — всегда очень умно или начинают, или заканчивают страницы печатного текста» 9. Орнаментация — трудное искусство, всегда балансирующее между пустым украшательством и подлинным мастерством. Виньетки Лансере в № 15 и 16 «Мира искусства» А.А.Сидоров назвал «бесхитростными», обозначая тем самым их волнующую простоту и отсутствие всего наносного. Делал Лансере и обложки для «Мира искусства». В номерах за 1902 год публиковались литографии художника, а в № 9 за 1903 год был помещен его цельно-страничный шмуцтитул «Гибель богов», в котором можно усмотреть мотивы весьма далекого от мирискусников творчества Уильяма Блейка. Влияние же Бердслея, которое легко просматривается в графике Льва Бакста и Константина Сомова, в работах Лансере минимально. Еще один фронтиспис Е.Е.Лансере открывал раздел «Средневековая поэзия в миниатюрах».
Е.Е.Лансере. Тризна. Рисунок из журнала «Адская почта». 1906 г.
Среди других работ Евгения Евгеньевича для «Мира искусства» нужно назвать и опубликованные в самом последнем его номере (двенадцатом) три рисунка к циклу стихотворений Константина Дмитриевича Бальмонта (1867—1942) и сопровождающие эту публикацию необычайно декоративные заставки и концовки. К проходным работам, без которых не обходится творчество ни одного художника, можно отнести обложки для журнала «Детский отдых» и иллюстрации к повести А.Осипова «Варяг», изданной в Петербурге в 1902 году.
Евгений Евгеньевич всегда был легок на подъем: в 1902 году он снова отправился в далекую поездку, но на этот раз не на Запад, а на Восток. Лансере посещал сибирские города, ездил в Маньчжурию и Японию. Из этой поездки Лансере привез массу рисунков, которые, впрочем, большого общественного резонанса не имели. В следующем году художник побывал на Псковщине (древние памятники этой земли восхищали Лансере, хотя сколько-нибудь заметного влияния на его творчество не оказывали, а затем путешествовал по Курской и Киевской губерниям, писал пейзажи.
В годы Первой русской революции Е.Е.Лансере, как и его друзья по «Миру искусства», активно участвовал в оформлении оппозиционных журналов. Его, человека чистого духом и до болезненности чувствительного, возмутила кровь, пролитая на улицах Санкт-Петербурга 9 января 1905 года. Много позднее, вспоминая об этих днях, Лансере писал: «Общее возмущение режимом, смутные надежды на более справедливое устройство жизни захватили и нас, небольшой кружок художников... Всякая оппозиция правительству находила в нас сочувствие»10. В № 2 журнала «Жупел» был помещен рисунок Лансере «Москва. Бой», где была изображена наша древняя столица с колокольни Страстного монастыря, с которой каратели расстреливали мятежные толпы.
После того как «Жупел» был запрещен, а его основатели попали в тюрьму, Евгений Евгеньевич не побоялся объявить себя издателем нового журнала «Адская почта», в первом же номере которого был помещен его остро сатирический, направленный против печально известной «черной сотни» рисунок «Радость на земле основных законов ради», а в следующем — рисунки «Рады стараться, Ваше Превосходительство» и «Тризна». На последнем рисунке представлены городовые, празднующие победу. Изобразительное решение с резким контрастом белых и черных пятен здесь как бы вступало в противоречие с обычным для мирискусников культом линии.
Окончание в следующем номере