Иван Федоров и возникновение книгопечатания в Москве и на Украине
Часть 4. Начало русского книгопечатания в работах чешских и польских исследователей
Часть 5. Первые специальные исследования. Славяно-русская библиография
Часть 3. Издания Ивана Федорова в первых ретроспективных библиографиях и печатных каталогах отечественных библиотек
В XVIII веке впервые появилась грандиозная идея создания полного библиографического свода всех выпущенных к тому времени церковно-славянских и русских печатных книг, или, как говорят библиографы, репертуара русской книги. Идея эта, едва ли не впервые была выдвинута библиотекарем и издателем Василием Васильевичем Киприановым (годы жизни неизвестны). Великий Михаил Васильевич Ломоносов (1711-1765), набрасывая план «филологических исследований и показаний к дополнению грамматики надлежащих», наметил для себя заняться вопросом «о выданных (то есть изданных. — Е.Н.) по сие число книгах». Однако этим планам не суждено было сбыться.
Практически же над созданием репертуара русской книги в первой половине XVIII века начал работать Андрей Иванович Богданов (1692-1766). Старые русские библиографы считали Богданова по происхождению японцем, и эта версия долго бытовала в литературе. В действительности он был сыном пороховых дел мастера, исконного русского, и в молодости помогал своему отцу. В 1719 году А.И.Богданов был определен печатником в Петербургскую Синодальную типографию, а с 1728 года продолжил свою деятельность в новой Академической типографии. И все это время он много читал, изучал латынь и современные иностранные языки. В 1730 году, стремясь быть ближе к столь дорогим его сердцу книгам, попросил перевести его в Академическую библиотеку. Просьба была удовлетворена. В библиотеке А.И.Богданов разбирал и описывал поступавшие туда собрания рукописей и печатных книг, держал корректуру академических изданий, составлял к ним указатели. И сам писал книги. Среди них «Симфония или конкорданция... на четыренадесять посланий святого апостола Павла», опубликованная в 1731-м и переизданная в 1821 году. Это тщательно составленный алфавитно-предметный указатель к апостольским «Посланиям». Большой популярностью в свое время пользовалось «Историческое, географическое и топографическое описание Санкт-Петербурга», увидевшее свет уже после смерти автора — в 1787 году. Для нашей темы особое значение имеет «Краткое ведение и историческое изыскание о начале и произведении вообще всех азбучных слов...» — первая русская история книги, к которой были приложены хронологический указатель русских книг и их указатель по типографиям. Эта ретроспективная библиография при жизни автора издана не была — ее опубликовали лишь в 1958 году. В ней было учтено 661 издание. Описания их размещаются в хронологическом порядке. Книги сгруппированы по типографиям, начиная с Московского Печатного двора и кончая типографией Шляхетного кадетского корпуса.
Первой книгой, отпечатанной в Москве, А.И.Богданов считал «Апостол». Однако дату его издания называет ошибочную — 1562 год. Судя по всему, он неправильно прочитал соответствующую дату в послесловии первопечатного «Апостола» Ивана Федорова и Петра Тимофеева Мстиславца. Эта ошибка впоследствии не раз повторялась. И что самое удивительное, была возрождена из небытия в самое последнее время, послужив основанием для фантастической версии о существовании будто бы утерянного издания 1562 года.
Следующей по времени выхода московской печатной книгой названа «Триодь цветная» 1592 года. А.И.Богданов и сам сознавал неполноту своих сведений — он оставил в списке много пустых мест и снабдил их следующим примечанием: «Места же порожния лет оставлены в тех годах печатных книг видеть еще не случилось, чего ради оные праздны и оставлены зрются».
Первой книгой острожской типографии Ивана Федорова названа неизвестная нам «Псалтырь учебная в десть» 1576 года и лишь второй — знаменитая Библия 1581 года. Псалтырь — это, судя по всему, не острожское, а виленское издание Петра Мстиславца. Заблудовских и львовских изданий Ивана Федорова А.И.Богданов не знал.
Общий результат небогат — всего два первопечатных издания, но важен почин. И почин этот вскоре был подхвачен.
С именем Богданова связано и составление первого у нас печатного каталога, который в литературе получил наименование «Камерного» — по той причине, что библиографические описания размещены в нем в том порядке, в каком они хранились в «камерах», то есть комнатах Библиотеки Императорской Академии наук. Каталог существует в двух вариантах — латинском и русском. 4-я часть латинского каталога, в которую вошли описания и русских книг, сделанные в латинской транскрипции, увидела свет в 1741 году. Русский вариант не датирован; по всей вероятности он был издан позднее.
В «Камерном каталоге» мы найдем лишь одно первопечатное издание — московский «Апостол» Ивана Федорова и Петра Тимофеева Мстиславца. Датирован он в латинском варианте 7070 годом «от сотворения мира». В переводе на современное летосчисление это 1562 год. Дата та же, что и в «Кратком ведении и историческом изыскании…», — это лишний раз доказывает, что А.И.Богданов участвовал в создании первого печатного каталога отечественной библиотеки.
Лет двадцать спустя после того, как А.И.Богданов трудился над своим «Кратким ведением...», в декабре 1775 года, в журнале «Собрание новостей» появилось следующее сообщение: «Общество наше охотно желает выдать в свет генеральный каталог всех напечатанных книг на российском языке с тех пор, как заведены в России типографии». Упомянутое здесь «общество», по мнению историка библиографии Николая Васильевича Здобнова (1888-1942), это «Общество, старающееся о напечатании книг», учрежденное знаменитым просветителем Николаем Ивановичем Новиковым (1744-1818). Литературовед Павел Наумович Берков (1896-1969) связывает это сообщение с деятельностью Николая Николаевича Бантыш-Каменского (1737-1814), выдающегося русского археографа и библиографа. Картотека, составленная Бантыш-Каменским, хранится в Российском государственном архиве древних актов. Однако она охватывает книги лишь с конца XVII столетия и в силу этого не может заинтересовать нас. Более капитальной и лучше подготовленной представляется попытка епископа Дамаскина, а в миру Дмитрия Ефимовича Семенова-Руднева (1737-1795) , хотя и к нему у нас много претензий. Судя по всему, Дамаскин не готовил к печати свой труд, который назван «Библиотека Российская, или Сведения о всех книгах в России с начала типографии выходивших»; это предварительные, сделанные для себя заметки, в которых много повторений и прямых ошибок. Этот труд увидел свет много лет спустя после смерти автора. Рукопись его, переплетенную в три тома, разыскал в библиотеке Московской Духовной академии Вукол Михайлович Ундольский (1816-1864). Он скопировал рукопись, подготовил ее к печати, но так и не сумел опубликовать. Частично отпечатанные листы долго лежали на складе; они были переплетены и выпущены в свет лишь в 1891 году , через 27 лет после смерти В.М.Ундольского. Десятью годами ранее, в 1881 году, «Библиотека Российская» была частично опубликована по другому списку. Обе публикации неполны; первая доведена до 1718-го, а вторая — до 1698 года. В труде Дамаскина зарегистрировано 920 изданий XVI-XVII веков. Издана едва ли не четвертая часть всего труда, но именно она представляет наибольший интерес для нас.
Дамаскина очень интересовали обстоятельства возникновения книгопечатания на Руси. Он посвятил им не одну страницу. Библиограф превосходно знал еще небогатую в то время литературу вопроса. Он полемизирует с зарубежными славистами Николаусом Бергиусом и Иоганном Петером Колем. «...Несправедливо Николай Бергий из Федорова сына сделал голландца Годерсона», — удивляется Дамаскин. А несколько выше, рассказывая об «Апостоле самого первого издания», отмечает: «Книга очень редкая, о которой ученый муж Петр Колий, не зная, думал, что от заводу сей типографии не осталось ни одной книги, но все во время разорения Москвы от поляков погорели».
Вслед за послесловием «Апостола» 1564 года Дамаскин утверждает, что в Москве «начали искать мастерства печатных книг» в 1553 году. Однако он не обратил внимания на известное противоречие послесловия и тут же упоминает «30 лето» царствования Ивана IV Васильевича, которое приходится на 1563 год. Кроме «Апостола» Дамаскин называет и другие издания Ивана Федорова: «Новый Завет» 1580 года и «Острожскую Библию» 1581 года. Но что особенно интересно, библиограф упоминает первопечатные книги, которые в настоящее время неизвестны. Здесь мы подходим к проблеме, однозначно решить которую нам не удастся.
Дело в том, что в труде Дамаскина великое множество ошибок. Сплошь и рядом Дамаскин неверно прочитывал дату издания книги, ошибаясь на круглое число, например, на 100 лет. Так, в его «Библиотеке...» появилась, например, запись о «Беседах на 14 посланий апостола Павла» Иоанна Златоуста, будто бы изданных в 1523 году в Киеве. На самом деле книга увидела свет в 1623 году. Дамаскин называет, например, книгу «Копия с трактату перемирного меж его величеством царем и великим князем Иоанном Васильевичем самодержцем всероссийским и королем шведским Ирином, 14 учиненного 1564 года». Или еще одно описание с такими подробностями, которые вроде бы свидетельствуют о том, что библиограф самолично видел издание: «Книга о победе над враги, по обрезу золотому оклеена кожею черною. Печатана в 1577 году, в полдесть...».
Названа также «Книга Григория Назианзина», будто бы напечатанная в 1565 году. Архимандрит Леонид (Лев Александрович Кавелин, 1822-1891), очень много сделавший для изучения истории раннего русского книгопечатания, по поводу упоминаемых епископом Дамаскином неизвестных в библиографии книг писал, что «сам в 1850-х годах видел одну из этих книг в частных руках, а именно: книгу св. Григория Назианзина». При этом он не скупится на подробности: «Помню, как будто сейчас смотрю на нее, эту книжку в 8-ю долю листа, напечатанную на лоснящейся и пожелтелой от времени бумаге мелким и узким шрифтом, в черном кожаном переплете. Могу указать, где возможно искать ее в настоящее время».
Мы в этом случае не столь оптимистичны, как архимандрит Леонид. Думается, что Дамаскин имел в виду сборник переводов Епифания Славинецкого, в котором были и труды Григория Назианзина. Сборник был выпущен в Москве в 1665 году. Дамаскин, как всегда, ошибся ровно на 100 лет.
Сложнее обстоит дело с другим из названных Дамаскином изданий. В рукописном собрании Московской Синодальной типографии, в основу которого положена библиотека Печатного двора, хранится тетрадь в обложке из плотной синей бумаги. В описи она именуется «Копии с дипломатических бумаг». Начинается она текстом, название которого совпадает с названием одной из упомянутых Дамаскином и неизвестных в библиографии книг — «Копия с трактату перемирного меж его величеством царем и великим князем Иоанном Васильевичем самодержцем всероссийским и королем шведским Ирином, 14 учиненного 1564 года по титулом».
Рукописное собрание Печатного двора было составлено главным образом из рукописей, служивших оригиналами или использованных при правке и редактировании текста богослужебных книг. Правда, тетрадь, о которой мы говорим, имеет сравнительно позднее происхождение; она воспроизведена скорописью начала XVIII века. Так или иначе, но ее бытование в библиотеке Московской Синодальной типографии наводит нас на вполне определенные размышления.
«Библиотека Российская, или Сведения о всех книгах в России с начала типографии выходивших» епископа Дамаскина, как мы уже говорили, была издана восемьдесят с лишним лет спустя после кончины ее автора. Поэтому честь составления первого печатного репертуара церковнославянской и русской книги выпала на долю Василия Степановича Сопикова. Однако прежде чем перейти к рассмотрению его знаменитого труда, скажем несколько слов о книге, связанной, как и «Камерный каталог», с Библиотекой Императорской Академии наук. Написал ее библиотекарь Академического книгохранилища, Иоганн Вольрат, или же, как его называли у нас, Иван Григорьевич Бакмейстер (умер в 1788 году). Он был уроженцем Германии, но в России, куда он приехал в 1756 году, он провел всю жизнь, проработав в библиотеке 32 года. В 1776 году он составил и выпустил в свет на французском языке описание Академической библиотеки и кабинета редкостей. Впоследствии книга была издана сначала на немецком , а затем и на русском языках. Рассказывая о хранящихся в библиотеке старопечатных книгах, он уделил внимание истории отечественного книгопечатания. Особенно подробен текст, посвященный белорусскому просветителю и издателю Франциску Скорине. Бакмейстер впервые в нашей литературе упомянул о попытке немецкого авантюриста Ганса Шлитте привезти в нашу страну книгопечатников из-за рубежа. Подробный рассказ об этой миссии впереди. Не в пример более поздним авторам Бакмейстер не связывал начало московского книгопечатания с именами заезжих иностранцев. «Сие достохвальное предприятие, — писал он, — исполнил царь единственно своими русскими людьми, которых имена достойны перейти в потомство». И называет эти имена — Иван Федоров и Петр Тимофеев Мстиславец. Основным источником для библиотекаря послужило послесловие «Апостола» 1564 года, экземпляр которого был приобретен в 1730 году у солдата, принесшего книгу в Академию наук. На страницах своего «Опыта...» Бакмейстер впервые перепечатал текст послесловия, который впоследствии публиковался неоднократно.
Из изданий Ивана Федорова Бакмейстер, кроме первопечатного «Апостола», знал лишь «Острожскую Библию» 1581 года. В этом отношении он сделал шаг назад по сравнению с епископом Дамаскином. Скажем напоследок, что И.Бакмейстер составил в 1788 году каталог собрания Академической библиотеки, непосредственно относящийся к нашей теме. Назывался он «Каталог находящимся в Императорской библиотеке российским церковным книгам». Но каталог этот остался в рукописи. В 1788 году, будучи в Петербурге, этот каталог сдублировал и дополнил чешский славист Йосеф Добровский. Но и его записи опубликованы не были.
Труды А.И.Богданова и епископа Дамаскина, как мы уже говорили, при жизни их опубликованы не были. Поэтому слава первооткрывателя в интересующей нас области досталась, впрочем вполне заслужено, Василию Степановичу Сопикову (1765-1818), который, по словам Н.В.Здобнова, был «наиболее яркой фигурой в библиографии первой четверти XIX века». Сопиков считал «историю книгопечатания самою существенною частью библиографии», понимая под последней ту сумму знаний, которую мы именуем книговедением. История книгопечатания — это словосочетание впервые произносилось на русском языке. Сопиков был прежде всего библиографом и занимался книгой. Нам кажется показательным, что, несмотря на это, он предпочел расплывчатой и неопределенной истории книги вполне конкретную, хотя и не столь эффектную историю книгопечатания. Эту отрасль науки он полагал «необходимою для всех, желающих приобрести основательные сведения о книгах, а наипаче для тех, коим вверено смотрение над книгохранилищами».
В.С.Сопиков родился в небогатой купеческой семье, но точной даты его рождения мы не знаем. Сведения о юных годах будущего библиографа крайне скудны. Известно лишь, что он служил приказчиком у московского книгопродавца Полежаева, а затем поступил к известному книготорговцу Никите Никифоровичу Кольчугину (1753-1827). Будучи двадцати лет от роду Сопиков завел в Петербурге собственную книготорговлю. Вскоре при книжной лавке от открыл весьма значительную по тем временам «Библиотеку для чтения». Молодой книготорговец рано заинтересовался библиографией. Первоначально его занятия в этой области преследовали узкопрофессиональную цель — составление книготорговых росписей.
Со временем круг интересов Василия Степановича расширяется. Отсутствие сколько-нибудь полных библиографических указателей отечественной литературы натолкнуло его на мысль составить полный список всех когда-либо выпущенных на русском и церковно-славянском языках изданий. Так появился «Опыт российской библиографии, или Полный словарь сочинений и переводов, напечатанных на словенском и российском языках от начала заведения типографий до 1813 года». Чтобы окончить «Опыт…» и донести его до читателя, Сопиков решил свернуть свою книжную торговлю. В это время ему предложили должность помощника библиотекаря Императорской Публичной библиотеки. Он с радостью согласился занять этот пост, ибо работа в крупнейшем книгохранилище позволяла ему проверить и дополнить указатель. Заметим, что библиотекарем, помощником к которому определили Сопикова, был Иван Андреевич Крылов.
Первый том вышел в 1813 году. Он открывался «Предуведомлением», в котором изложены взгляды Сопикова по теоретическим проблемам библиографии, а также дан общий очерк истории книгопечатания. Сюда же приложен хронологический список книг кирилловского шрифта, вышедших в свет с 1491 по 1700 годы, а также список славянских типографий.
Первый том «Опыта российской библиографии» особенно интересен нам, ибо он полностью посвящен славяно-русской кирилловской книжности. Всего было учтено 1737 изданий, описания которых библиограф разместил в алфавите названий и авторов. Описания предельно кратки; сообщается лишь условное название книги, место и время (без точной даты) выхода ее в свет. Библиограф отступал от этого правила лишь в очень редких случаях.
Наш долг отметить, что в работе В.С.Сопикова довольно много ошибок. Некоторые издания, указываемые им, в действительности не существовали.
Сведения о первопечатных изданиях и книгах Ивана Федорова, сообщаемые Сопиковым в первом томе «Опыта...», более чем скромны. Ему известны лишь московский и львовский «Апостолы» и «Острожская Библия».
Исторические построения В.С.Сопикова с современной точки зрения не выдерживают никакой критики. Начать с того, что он первый ввел на страницы историографии пресловутого Ганса Богбиндера, который будто бы обучал наших мастеров типографскому искусству. По его мнению, «Апостол» 1564 года «напечатан... под смотрением книгопечатного дела мастера датчанина Ганса». С легкой руки Сопикова это имя начинает гулять по страницам историко-книжных трудов, со временем сделавшись их постоянным атрибутом.
Общепринятым в течение длительного времени стало и объяснение Сопиковым причин прекращения деятельности первой московской типографии: «История оказывет нам, что первые изобретатели типографического искусства сначала во всей Европе почитались волшебниками, а самое печатание дьявольским наваждением... В России едва ли думали о том лучше. Следственно, иметь печатные книги, а кольми паче, отправлять по ним божественную службу, казалось тогда делом богопротивным. Книгопечатание у нас могло быть ненавистным и по другим причинам: 1) богатые и знатные люди, а равно и духовенство не могли не предвидеть, что от распространения оного все рукописные редкие и многоценные книги, составлявшие тогдашние библиотеки, скоро должны потерять важность и высокую цену; 2) ремесло многочисленных писцов угрожалось совершенным уничтожением, а с тем вместе сии писцы должны были лишиться и своего пропитания; 3) наконец сие книгопечатание изобретено иноверными еретиками, к тому же главным смотрителем, а может быть и учредителем московской типографии был иностранец датчанин, по прозванию Ганс. Сих причин было довольно, чтоб книгопечатание, яко зловредное, остановить, и печатников, как еретиков, из России выгнать».
Нет нужды, что современная наука отвергла все эти положения. Мы должны подчеркнуть, что Сопиков в сложном вопросе о возникновении и прекращении деятельности московской тмпографии Ивана Федорова впервые отошел от мотивировок послесловия к «Апостолу» 1564 года и попытался высказать свое, пусть и неверное, на наш взгляд, мнение.
Нельзя без волнения читать и тот восторженный панегирик книгопечатанию, который в те трудные и противоречивые годы не мог не казаться рискованным и смелым: «Никогда не должно смешивать пользы, происходящей от изобретения типографического искусства, с злоупотреблением, какое можно из оного всегда сделать: пусть некоторые люди, Катоны нынешних времен, огорченные сим злоупотреблением, сильно вооружаются против книгопечатания. Но быстрые успехи, сделанные в науках и художествах, после открытия оного, служат не ложным доказательством великой оного пользы».
Умер Василий Степанович Сопиков 21 июля 1818 года в Петербурге. Последний, пятый, том его труда вышел в свет уже после его кончины. В нем были помещены и дополнения к первому тому. Описаны, в частности, и ранее не учтенные издания первопечатников: «Учительное Евангелие» 1569 года, «Новый Завет» и «Псалтырь» 1580 года и «Четвероевангелие», напечатанное Петром Тимофеевым Мстиславцем в 1575 году в Вильне. Было опубликовано и послесловие последнего издания.
Труд В.С.Сопикова не потерял своего значения и в начале ХХ столетия. В 1904-1906 годах вышло в свет новое издание его, подготовленное библиографом и библиофилом Владимиром Николаевичем Рогожиным (1859-1909).
 |
|
Часть 4. Начало русского книгопечатания в работах чешских и польских исследователей
Один из основоположников современной славистики Йосеф Добровский (Josef Dobrovsky, 1753-1829) с первых своих шагов на научной ниве интересовался историей книгопечатания. В 1792 году он опубликовал исследование «О введении и распространении книгопечатания в Чехии». Интереснейшая переписка Добровского полна пассажей, непосредственно относящихся к нашей теме. Об изданиях Ивана Федорова и, прежде всего, об «Острожской Библии» он знал уже в начале своей ученой карьеры. 22 мая 1787 года в письме к словацкому библиографу и книголюбу Иржи Рыбаю (1754-1812) он восклицает: «Я отдал бы половину своей библиотеки за то, чтобы достать «Острожскую Библию». Этот достойный уважения памятник я видел в Вене». Много лет спустя, 19 апреля 1828 года, Добровский писал о том же слависту-филологу Бартоломею (Ернею) Копитару (1780-1844). Говоря об экземпляре «Острожской Библии», который ему обещал прислать Копитар, 75-летний ученый восклицал: «Если я могу рассчитывать на долгую жизнь и здоровье, я смогу найти <этому экземпляру> достойное применение».
Возможность детально ознакомиться с изданиями Ивана Федорова Йосеф Добровский получил во время своего путешествия по Германии, Дании, Швеции, России и Польше, которое он совершил в 1792-1793 годах. В Петербург он прибыл 17 августа 1792 года. Здесь он работал в Библиотеке Императорской Академии наук, где к тому времени уже был сформирован богатый фонд изданий кирилловской печати. Путеводителями ученому служили «Камерный каталог» и рукописный труд Иоганна Вольрата-Бакмейстера «Каталог находящимся в Императорской библиотеке российским церковным книгам». Добровский в процессе работы в Академической библиотеке составил и собственный список. В настоящее время он хранится в Библиотеке Народного музея в Праге ; выдержки из него были опубликованы в 1990 году Галиной Николаевной Моисеевой и Милославом Крбецом. Здесь мы, в частности, находим следующую запись: «Apostol Mosc[vae] 1562». Г.Н.Моисеева сделала из этой записи далеко идущие выводы. По ее мнению, речь шла о никому не известном издании, опередившем первопечатный «Апостол» 1564 года на два года. Между тем, в заметках Добровского вслед за приведенной выше записью следует «n[on] adrst», то есть «отсутствует». Судя по всему, Добровский прочитал об этом несуществующем издании в «Камерном каталоге», но в фондах эту книгу не нашел. Запись «Apostol Mosc[vae] 7070 (1562)» М.Крбец и Г.Н.Моисеева обнаружили и в выписках Й.Добровского, которые он делал в библиотеке Московской Синодальной типографии. По их мнению, «это второй экземпляр московского «Апостола», вышедшего за два года до первопечатного «Апостола» 1564 г.». Нам представляется, что и эта запись была сделана под воздействием «Камерного каталога».
Чешский ученый очень много сил отдал изучению «Острожской Библии» 1581 года. В известном сборнике «Славин», изданном в Праге в 1808 году и переизданном в 1833 году, об этом издании рассказывалось в «Различных замечаниях о славянских переводах Ветхого Завета», а также в статье «Рукописи библейских книг». Продолжая дело, когда-то начатое Ж.Лелонгом, Добровский публикует в 1814 году на страницах сборника «Слованка» указатель «Переводы Библии на славянские языки». Пять страниц этой работы посвящены «Острожской Библии».
В 1822 году в предисловии к своему известному труду «Грамматика славянского языка» Й.Добровский сделал первую известную нам попытку изложить общую историю славянского книгопечатания как кирилловским, так и глаголическим шрифтом.
Добровский впервые в мировой историографии предпринял сопоставительное текстологическое исследование славянских старопечатных изданий, избрав для этого евангельские тексты и апостольские «Послания», а также тексты из ветхозаветной «Книги пророков» в венецианском «Требнике» 1538-1540 годов. Божидара Вуковича и соответствующие разделы «Острожской Библии». По его мнению, указанные тексты в этих изданиях «мало отличаются. А чтения из «Пророков» — напротив». Мнение это подкреплялось соответствующими примерами. Впоследствии из этих, пока еще робких попыток Добровского выросло целое направление в историографии раннего русского книгопечатания.
Источником для рассказа о начале книгопечатания в Москве Добровскому послужило послесловие к «Апостолу» 1564 года, с экземпляром которого он ознакомился в Москве в библиотеке Синодальной типографии. О мифическом «Апостоле» 1562 года, будто бы виденном им в той же типографии, он в этой, да и во всех других своих работах, ни разу не вспоминает, что лишний раз свидетельствует об ошибочности гипотетических построений Г.Н.Моисеевой. Добровский совершенно четко отделил дату начала книгопечатания от выпуска в свет «Апостола». Конечно, он не знал о безвыходных первопечатных изданиях и писал: «В России в 1553 году начали думать об учреждении типографии, однако первая из всех вышедших книг в Москве — <появилась> только уже в 1564 году».
Среди других изданий Ивана Федорова Добровский в предисловии к «Грамматике славянского языка» называет львовский «Апостол» 1574 года, «Псалтырь» и «Новый Завет» 1580 года, «Острожскую Библию» 1581 года и, наконец, совершенно мифическую львовскую «Псалтырь» 1573 года. В последнем случае, вне всякого сомнения, речь идет о виленском издании 1576 года, напечатанном Петром Тимофеевым Мстиславцем.
Впервые в литературе чешский славист отметил существование экземпляров «Острожской Библии» с двумя выходами — 1580 и 1581 года, а также указал некоторые различия в этих вариантах.
Тесные узы дружбы связывали Йосефа Добровского с польскими учеными Ежи Самуелем Бандтке, Иоахимом Лелевелем, Самуелем Линде, заложившими в первой половине XIX столетия фундамент польского книговедения.
Ежи Самуель Бандтке (Jerzy Samuel Bandtkie, 1768-1835), как и многие другие польские интеллектуалы того времени, учился в Германии, в университетах Галле и Иены. А степень доктора философии он получил 12 октября 1811 года в Кракове. Тогда же было издано изложение диссертации, которая называлась «De primis Cracoviae in arte typographica incunabulis» («О первых краковских типографских инкунабулах») и, что весьма примечательно для нас, была посвящена кирилловским изданиям Швайпольта Фиоля. В течение долгих лет Бандтке работал в библиотеке Краковского университета. Первая его капитальная работа по истории книгопечатания — «История краковских типографий» — увидела свет в 1815 году. А в 1826 году Бандтке опубликовал трехтомную «Историю типографий в Королевстве Польском и Великом Княжестве Литовском, а также заграничных типографий, в которых выходили польские книги». Обширный материал, который польский историк собирал в течение многих лет, он расположил в алфавитном порядке — по названиям городов, в которых находились типографии.
В статье «Львов» помещены краткие сведения об Иване Федорове и его львовской типографии. В работе над этим разделом Бандтке использовал библиографические труды В.С.Сопикова, с которыми поляков еще в 1816 году познакомил библиограф и языковед, автор монументального «Словаря польского языка» Самуель Готлиб (или Богумил) Линде (Samuel Bogumil Linde, 1771-1847). Уроженец Торуни, он получил образование в Лейпцигском университете и здесь сблизился с кружком польских эмигрантов. С 1794 года жил в Варшаве. Для нашей темы представляет интерес его статья «О славяно-русской литературе по библиографическому труду Сопикова».
Ежи Самуель Бандтке привел в своем труде (в латинской транскрипции) надпись на надгробном камне Ивана Федорова. Исходя из этой надписи, он ошибочно утверждал, что «Иван Федорович не заложил, но обновил русскую типографию во Львове».
В статье «Острог» Бандтке рассказывает об Острожской типографии Ивана Федорова, опираясь главным образом на рассмотренные выше работы Йосефа Добровского. Известна была польскому историку и заблудовская типография первопечатника. Еще в 1815 году на страницах своего исследования о краковских типографиях он помянул о заблудовском «Учительном Евангелии» 1569 года.
«История краковских типографий», а также другая работа Ежи Бандтке — «История библиотеки Ягеллонского университета в Кракове» — послужили основой для чрезвычайно интересного труда «Две библиографических книги» историка, книговеда и революционера Иоахима Лелевеля (Joachim Lelewel, 1786-1861). В этом труде приведен краткий очерк истории русского книгопечатания. Начало типографского дела в Москве Лелевель датирует 1552 годом и ставит у истоков его пресловутого Ганса Богбиндера. Мы не будем строго судить польского ученого, ибо в этом утверждении он всецело положился на авторитет В.С.Сопикова. Очерк жизни и деятельности Ивана Федорова, приводимый Лелевелем, краток, но содержит все те сведения, которые к тому времени были известны науке.
Первое поколение польских книговедов и библиографов, интересовавшихся возникновением и начальными шагами славянского кирилловского книгопечатания, достойно завершает Адам Бенедикт Йохер (Adam Benedykt Jocher, 1791-1860). Он родился в семье известного виленского книготорговца. Образование получил в Виленском университете. Затем учительствовал в частных домах, а в 1827 году стал помощником библиотекаря в университетском книгохранилище. Здесь он пробыл недолго, ибо в 1832 году Виленский университет был закрыт — правительство Российской империи посчитало его рассадником свободомыслия и колыбелью польской мечты о независимости. Но Йохер библиотечной деятельности не оставил: трудился в библиотеках Виленской духовной академии, а затем — Медико-хирургической академии.
Основной труд Адама Йохера «Библиографический и исторический очерк литературы и наук в Польше от зарождения в ней книгопечатания до 1830 года включительно» вышел в свет в 1840-1857 годах в трех томах. По замыслу автора труд этот должен был стать ретроспективной польской библиографией. Но, в отличие от В.С.Сопикова, на труд которого, вне всякого сомнения, Йохер опирался в своем исследовании, он давал очень подробные описания изданий и перепечатывал из них предисловия и послесловия. Сопиков, как помнит читатель, делал это лишь в исключительных случаях.
Книги Йохер описывал не в хронологическом и не в алфавитном, но в систематическом порядке — в рамках 13 разделов, которые, в свою очередь, делились на более дробные подразделения. Завершен труд не был, но интересующий нас материал мы в нем найдем.
Йохер толковал понятие «польская книга» расширительно. Сюда входили издания не только на польском, но и на других языках. Определяющим же признаком для их отбора был тот факт, что издавались они на территориях, когда-то входивших в состав Польско-Литовского государства. Сюда, естественно, попадали все издания Ивана Федорова и Петра Тимофеева Мстиславца, напечатанные в Заблудове, Львове, Остроге и Вильне. Описание этих изданий мы найдем во втором томе, посвященном Священному Писанию и богословской литературе.
С методикой А.Йохера познакомимся на примере описания «Острожской Библии» 1581 года. Само описание кратко: оно занимает всего 18 строк. Приведен в современной гражданской транскрипции текст титульного листа. Указан формат (fol.). Затем отмечено (на польском языке): «Эта Библия неоднократно перепечатывалась в Москве, Петербурге, Почаеве и т.д.». В заключение дана отсылка к «Истории типографий...» Е.С.Бандтке. Наиболее интересные сведения об острожском издании вынесены в конец книги в «Примечания» («Noty»). Здесь текст об «Острожской Библии» занимает 6 страниц. Факсимильно воспроизведены титульный и выходной листы. Рассказано о составе вступительных статей и приведен отрывок греческого текста одной из них. Дано достаточно подробное изложение предисловий и в современной транскрипции приведен текст одного из них. Дан текст и послесловия. Сообщается о том, как проставлена фолиация в этом издании. Приводя эти сведения Йохер ссылается на изученный им экземпляр из собрания князя Чарторыского в Пулавах. Указано местонахождение еще двух экземпляров книги. Приведена, наконец, библиографическая справка о трудах, в которых есть упоминания об «Острожской Библии».
|
|
Часть 5. Первые специальные исследования. Славяно-русская библиография
Регистрация фактов — это лишь первый, самый начальный этап на пути формирования любой научной дисциплины. Постепенно приходит время эти факты систематизировать, обобщить и, наконец, проанализировать. Делают это обычно разные люди, работы которых подчас отделены друг от друга значительным промежутком времени. В России, впрочем, начальная регистрация первопечатных изданий и самые первые попытки связно рассказать о возникновении восточнославянского книгопечатания были одновременными.
«Non solum armis» — «Не только оружием» — такой девиз украшал герб екатерининского вельможи графа Николая Петровича Румянцева (1754-1826). Видный дипломат, а впоследствии, при Александре I, канцлер и министр иностранных дел, Румянцев был большим любителем старины. Его великолепная коллекция книг, рукописей, монет, медалей легла в основу Московского Румянцевского музея, собрание которого стало ядром нынешней Российской государственной библиотеки.
Будучи, как и большинство коллекционеров, дилетантом, граф окружил себя людьми, хорошо знавшими отечественную историю и словесность; они-то и помогали ему комплектовать коллекцию. Членами Румянцевского кружка были такие знатоки прошлого, как академик Иосиф Христианович Гамель (1788-1861), филолог Александр Христофорович Востоков (1781-1864), историки и археографы митрополит Евгений Болховитинов, К.Ф.Калайдович, П.И.Кеппен, П.М.Строев. Именно это неформальное объединение хорошо образованных людей и получило название Румянцевского кружка.
Под влиянием своих корреспондентов Н.П.Румянцев обратился к издательской деятельности и в 1813-1826 годах выпустил в свет свыше 40 исторических исследований и капитальных публикаций источников. Все эти превосходно оформленные и хорошо документированные издания в свое время составили эпоху в русском источниковедении — эпоху, которая уже в устах современников получила название Румянцевской.
Члены Румянцевского кружка, собирая и изучая рукописные и старопечатные книги, естественно, не могли не заинтересоваться историей книжного дела на Руси и обстоятельствами начала славянского книгопечатания кирилловским шрифтом.
Далее мы познакомимся с научной деятельностью членов Румянцевского кружка, имевшей отношение к интересующему нас вопросу. Но сначала расскажем о других собирателях старопечатных книг, которые в одно и то же время с Румянцевым, а также и несколько позднее делали полезное и нужное дело.
К коллекционерам обычно относятся иронически. А в недавние годы относились и с осуждением, ибо видели в них представителей частнособственнических интересов, категорически чуждых социалистическому государству. Между тем деятельность собирателей весьма полезна для общества. Они сохраняют для истории бесценные памятники древности, которые без них неминуемо бы погибли. Все более или менее крупные частные книжные собрания со временем поступают в государственные и общественные библиотеки, формируя наиболее ценное их ядро. Многие русские первопечатные книги и среди них издания Ивана Федорова также прошли через частные собрания, о которых и пойдет речь.
В первой половине XIX столетия старопечатные книги собирали любители, принадлежавшие к разным слоям общества. Были среди них вельможи и сановники, такие как граф Н.П.Румянцев. Были ученые, историки, которым старая книга помогала в их научных изысканиях. Собирали старинные книги и разбогатевшие купцы, чаще всего старообрядцы, видевшие в памятниках дониконовской печати чудом уцелевшие островки стародавней духовности и праведности.
Видным представителем сановных библиофилов был граф Федор Андреевич Толстой (1758-1849). В его библиотеке, размещенной в Москве в особняке на Большой Дмитровке, хранились ценнейшие рукописи и 377 томов старопечатных книг кирилловского шрифта. Среди них издания Ивана Федорова и Петра Тимофеева Мстиславца: «Апостол» 1564 года, «Евангелие Учительное» 1569 года, львовский «Апостол» 1574 года, виленские «Евангелие» 1575 года и «Псалтырь» 1576 года, «Псалтырь» и «Новый завет» 1580 года и, наконец, «Острожская Библия» 1581 года. Описал это собрание П.М.Строев; о его труде речь пойдет несколько позднее. Собрание Ф.А.Толстого в 1830 году было куплено Императорской Публичной библиотекой.
Заметим, что в наших библиотеках было принято в общем порочное обыкновение не сохранять книжные коллекции как единое целое. Книги из коллекций вливали в общий фонд, а нередко, как дубликаты, передавали в другие хранилища. Поэтому сегодня восстанавливать состав личных библиотек, которые, конечно же, являются памятниками культуры своего времени, неимоверно трудно. Единственным исключением является Государственный Исторический музей, где целостность коллекций не нарушалась.
Другой известный собиратель того времени, библиотека которого также была описана П.М.Строевым, — это Иван Никитич Царский (1789-1853), богатый купец-старообрядец. Человеком он был в старообрядческих кругах очень уважаемым; его именем были названы Царская моленная рогожских старообрядцев и Царский (впоследствии Заставный) переулок в Москве у Тверской заставы. В библиотеке Царского было 850 древних рукописей и 444 старопечатных издания. Назовем прежде всего прекрасный подбор изданий Анонимной типографии, работавшей в Москве до Ивана Федорова. Были и все известные к тому времени издания Ивана Федорова и Петра Тимофеева Мстиславца.
Собрание Царского было куплено графом Алексеем Сергеевичем Уваровым (1825-1884), основателем и первым президентом Московского Археологического общества, и перевезено из Москвы в его усадьбу в селе Поречье. В 1917 году это собрание поступило в Государственный Исторический музей, где книгам были возвращены старые индексы с упоминанием фамилии первого владельца.
Исключительно богатую библиотеку старопечатных изданий кирилловского шрифта собрал петербургский купец Алексей Иванович Кастерин (1806-1847). О нем мы знаем лишь то, что в свое время не без иронии рассказывал И.П.Сахаров: «Родился он... в Пошехонском уезде Ярославской губ. Отец его тогда был еще господским крестянином. С отцом переселился в Москву после 1812 года. Прежде собирал он голубей, потом начал собирать для сада цветы. В это время познакомился он с садоводом купцом Зубчаниновым, известным писателем. Этот приучил его читать книги — повести и романы. Брошены были голуби и цветы, и груды книг всякой всячины полетели из лавки Исаева... Старинаром он сделался после 1829 года».
Количественные параметры этой коллекции поражают — 1026 изданий. У Кастерина были безвыходные «Четвероевангелия» и все известные к тому времени издания Ивана Федорова. Среди последних — один уникум: «Хронология» Андрея Рымши 1581 года. Эта напечатанная в Остроге листовка по сей день известна лишь в единственном кастеринском экземпляре. Каталог этой коллекции, о котором речь пойдет позднее, составил В.М.Ундольский. После смерти Кастерина его библиотека была куплена за 10 тыс. рублей богатым меценатом Степаном Федоровичем Соловьевым, который в 1848 году подарил ее Императорской Публичной библиотеке.
Почти ничего не знаем мы о московском книготорговце А.С.Ширяеве, в коллекции которого было 256 старопечатных изданий. Среди них и безвыходное узкошрифтное «Четвероевангелие», которое в литературе долго называли «Ширяевским». Коллекция эта была приобретена Библиотекой Российской Академии.
Позднее мы познакомим читателей и с другими замечательными книжными собраниями, в которых были первопечатные издания.
Деятельным и весьма уважаемым членом Румянцевского кружка был митрополит Евгений (Евфимий Алексеевич Болховитинов). Занимаясь в Московской духовной академии, он одновременно слушал лекции в Московском университете.
Делом жизни Евгения Болховитинова было составление биографического словаря российских писателей. Первый вариант этого труда, который впоследствии неоднократно дополнялся, переделывался и издавался, начал печататься в 1805 году на страницах журнала «Друг просвещения» в виде отдельных статей. К сожалению, журнал этот вскоре перестал выходить. Но Болховитинов успел опубликовать здесь статью по истории русского книгопечатания — «Иоанн Федоров». Впоследствии митрополит неоднократно возвращался к этой теме. В 1813 году он опубликовал в журнале «Вестник Европы» статью «О славяно-русских типографиях». Пять лет спустя та же статья появилась на страницах «Словаря исторического о бывших в России писателях духовного чина, грекороссийския церкви». Издание это, предпринятое на средства Николая Петровича Румянцева, изобиловало грубейшими опечатками и ошибками. «Радость моя скоро преминилась на печаль, — писал Румянцев Болховитинову, — когда я усмотрел, что сие для меня по многим причинам драгоценное сочинение издается в свет так дурно». Граф приказал изъять из всего тиража первый лист с его гербом: «Не принесет мне то чести, а неминуемо подвергнет меня осуждению, что на сих листах сказано, что изданию таковому я причиною».
Ошибки были устранены во втором издании, вышедшем в 1827 году и «инде вновь совершенно переделанным». Дополнена и переработана была и статья «Иоанн Федоров».
Мы, таким образом, имеем четыре варианта одной и той же статьи, опубликованной на протяжении двадцати с лишним лет, а именно в 1806, 1813, 1818 и 1827 годах. Каждый раз, готовя статью к печати, Евгений Болховитинов дополнял и несколько перерабатывал ее. Знакомясь со всеми четырьмя вариантами, легко проследить постепенное становление истории начального периода славянского книгопечатания.
Из года в год растут сведения Евгения Болховитинова о книгах, напечатанных Иваном Федоровым. В 1806 году ему были известны лишь «Апостол» 1564 года и «Острожская Библия». Правда, он утверждал, что «после «Апостола» напечатано было еще «Евангелие» другим шрифтом гораздо крупнейшим и также весьма чистых букв, форматом в малый лист, но с таким же неисправным правописанием, только в нем уже означен и щет листов под нижними углами правой страницы». В этом сообщении, источник которого не вполне ясен, мы узнаем безвыходное широкошрифтное «Четвероевангелие». Об «Апостоле» же 1564 года Евгений Болховитинов сообщает неверные сведения: «...нет также щета листов и страниц, а только... типографская сигнатура тетрадей». В действительности дело обстоит как раз наоборот.
После издания «сих двух книг (то есть «Апостола» и «Евангелия». — Е.Н.), — повествует Евгений, — типографщик Иоанн Федоров вызван в волынский город Острог для заведения типографии у князя Константина Ивановича Острожского». Ни заблудовских, ни львовских изданий Ивана Федорова митрополит в 1806 году еще не знал. Да и Константина Константиновича Острожского спутал с его отцом.
В первом издании «Словаря...» Евгений Болховитинов уже повествует о львовском «Апостоле» 1574 года и вслед за его послесловием рассказывает о бегстве первопечатников из Москвы, их работе в Заблудове у гетмана Григория Александровича Ходкевича, переезде во Львов. Появляются сведения о заблудовском «Евангелии Учительном», об острожской «Псалтыри» с «Новым Заветом». Во всех этих дополнениях и уточнениях большой заслуги митрополита Евгения нет — второе издание «Словаря...» появилось уже после выхода в свет трудов К.Ф.Калайдовича и П.И.Кеппена, о которых речь впереди.
Однако в заслугу Евгению мы несомненно можем поставить попытки социально-исторического анализа обстоятельств введения книгопечатания на Руси и, в частности, первое упоминание в связи с этим о деятельности и решениях Стоглавого Собора. Еще в 1806 году на страницах «Друга просвещения» Евгений цитировал выступление на Соборе царя Ивана IV Васильевича.
В целом же «Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина...» был явлением незаурядным. Недаром вступительная статья к новейшему изданию этого словаря названа «Краеугольный камень православной исторической науки».
Заканчивая обзор работ Евгения Болховитинова в области истории русского первопечатания, отметим, что ученый митрополит был человеком своего времени и своего социального класса. 14 декабря 1825 года он оказался на Сенатской площади — конечно, не среди восставших, а на противоположной стороне, в роли «увещевателя». Миссия Евгения не имела успеха, декабристы его слушать не захотели. При всех попытках последнего времени пересмотреть роль декабристов в отечественной истории, наши симпатии остаются на стороне героической, но обреченной на провал попытки повести Россию по другому пути.
В интересующей нас области значительно больших успехов добился другой член Румянцевского кружка — К.Ф.Калайдович. Но прежде чем речь пойдет о нем, скажем несколько слов о журнале, в котором печатались его работы. Первые шаги историографии интересующего нас предмета связаны с журналом «Вестник Европы». Напомним, что именно в нем в 1813 году была опубликована статья Евгения Болховитинова «О славяно-русских типографиях».
«Вестник Европы» был основан в 1802 году при Московском университете. Его первым редактором был Николай Михайлович Карамзин (1766-1826). Автор «Бедной Лизы» и «Истории государства Российского» увлекавшийся одновременно и литературой и историей, создавал журнал по своему образу и подобию. В те годы в условиях растущего интереса к отечественной истории начинание Карамзина имело успех. Выкристаллизовался своеобразный тип «журнала литературы, наук и художеств», уделяющего большое внимание тому жанру, который мы ныне называем научно-художественным. Впоследствии по тому же пути пойдут «Друг просвещения» (1804-1806), уже знакомый нам по первой статье митрополита Евгения, «Отечественные записки» (1815-1830) Павла Петровича Свиньина (умер в 1839 году), «Северный архив» (1822-1828), основанная известным петербургским издателем Александром Филипповичем Смирдиным (1795-1857) «Библиотека для чтения» (1834-1865) и, в какой-то мере, пушкинский «Современник». Все эти журналы уделяли определенное внимание вопросам книжного дела — как современного, так и ушедшего в Лету.
В 1805 году редактором «Вестника Европы» стал Михаил Трофимович Каченовский (1775-1842). Он оставался на этом посту до 1830 года, причем непродолжительное время разделял редакторское кресло с поэтом Василием Андреевичем Жуковским (1783-1852).
М.Т.Каченовский проявлял определенный интерес к истории книгопечатания. Правда, его личный вклад в изучение вопроса невелик. Он ограничивается статьей «О Святополке Фиоле, краковском типографщике, первом издателе книг церковно-славянских». Статья эта, опубликованная в 1819 году, представляет собой изложение соответствующих глав «Истории краковских типографий» Ежи Самуеля Бандтке. Верный своей традиции регулярно знакомить читателей «Вестника Европы» с последними достижениями западноевропейской историографии, Каченовский, естественно, не мог пройти мимо книги Бандтке. Именно Каченовскому принадлежит заслуга первого упоминания имени Швайпольта Фиоля на страницах русской печати.
Более по интересующему нас вопросу редактор «Вестника Европы» ничего не писал. Однако в своем журнале он опубликовал ряд немаловажных статей, представляющих собой серьезный вклад в историографию русского первопечатания. Автором большинства из них был Константин Федорович Калайдович (1792-1832), недолгая жизнь которого была целиком отдана науке.
Еще на студенческой скамье, шестнадцатилетним юношей, он выпустил в свет книжку «Плоды трудов моих, или Сочинения и переводы К. Калайдовича» (М., 1808). Девятнадцати лет от роду Калайдович был избран членом Императорского Общества истории и древностей Российских. Очень рано пробудился у Калайдовича интерес к старой книге. Он собрал неплохую библиотеку и начал писать «Историю книгопечатания в России». По его словам, труд этот был закончен еще до ухода его в армию во время Отечественной войны против войск Наполеона. К сожалению, мы лишены возможности проверить правдивость этих слов: библиотека и архив Калайдовичей сгорели во время московского пожара 1812 года.
Так или иначе, но уже в 1813 году на страницах «Вестника Европы» появляется статья Калайдовича «Иоанн Федоров, первый московский типографщик». По сути дела, это было первое специальное исследование, посвященное жизни и деятельности первопечатника, ибо в статьях митрополита Евгения рассматривалась история славянского книгопечатания в целом. По сравнению с Евгением Болховитиновым молодой ученый сделал большой шаг вперед. Правда, и для него послесловия старопечатных книг остаются основой основ и он публикует в своей статье тексты послесловий московского и львовского «Апостолов». Но вместе с тем он старается привлечь к вопросу о возникновении книгопечатания на Руси свидетельства современных этому событию исторических источников.
Датой основания первой русской типографии Калайдович считает 1553 год. «Иван IV, — пишет он, — в 1553 году решился, одобренный в намерении своем митрополитом Макарием, завести первую в Москве и во всей великой России типографию». Калайдович знает уже большинство федоровских изданий: «Апостол» 1564 года, «Учительное Евангнлие» 1569 года, «Апостол» 1574 года, «Псалтырь» и «Новый Завет» 1580 года, «Библию» 1581 года. К утверждению митрополита Евгения о Евангелии, изданном первопечатниками после московского «Апостола», относится осторожно: «Мне сего издания видеть не приходилось».
Вместе с тем молодой ученый подчеркивает, что знания его современников об обстоятельствах введения книгопечатания в Москве еще совершенно недостаточны. Говоря об этом, он набрасывает список проблем, которые должны быть решены в первую очередь: «Время и место рождения их (то есть первопечатников. — Е.Н.) неизвестны, равно как и то, где и как образовали они свои способности. Учились ли сему искусству прежде, или только по повелению царскому? Буквы, употребленные ими к печатанию, отлиты в Москве ли или в чужих краях? Вот вопросы, на которые приятно бы слышать удовлетворительные ответы». К сожалению, и в наши дни многие из этих вопросоа так же далеки от решения, как и во времена Калайдовича.
Девять лет спустя на страницах все того же «Вестника Европы» К.Ф.Калайдович снова вернулся к интересующей нас теме. Новая статья его — «Записка об Иоанне Федорове» написана на значительно более обильном материале, чем первая. За прошедшие годы Калайдович отыскал в Синодальной библиотеке весьма важную для нас рукопись, содержащую «Сказания» о начале московского книгопечатания, написанные в XVII столетии. Мы уже познакомили читателя с этими памятниками. Напомним, что в 1836 году они будут напечатаны Павлом Михайловичем Строевым и на протяжении многих десятилетий станут, наряду с послесловиями старопечатных книг, основным источником для истории раннего русского книгопечатания. Нельзя забывать, что именно К.Ф.Калайдович ввел эти источники в оборот науки — это его большая заслуга.
Использует в своей статье Калайдович и другие новые материалы — сведения о Гансе Шлитте, вербовавшем ремесленников для России в Германии — об этом писал Н.М.Карамзин , а также послание датского короля Кристиана III Ивану Грозному, опубликованное в 1816 году в Дании.
Польский историк и литератор Адам Чарноцкий (1784-1825), приехавший в Петербург в 1819 году и известный здесь под псевдонимом Зориан Долуга (Доленга)-Ходаковский, рассказал Калайдовичу о том, что во Львове сохраняется надгробный камень Ивана Федорова. Константин Федорович попросил П.И.Кеппена, собиравшегося путешествовать по Европе, проверить это известие. Последний, как писал Калайдович, «проезжая через Львов, исполнил мою просьбу и снял на месте верное с оного изображение».
Сведения о надгробном камне в русской печати опубликовал впервые П.И.Кеппен. Однако надпись на камне была передана им с ошибками. Калайдович исправил ошибки. В качестве приложения к статье в одном из следующих номеров «Вестника Европы» он впервые опубликовал изображение камня.
В 1823 году К.Ф.Калайдович печатает «Библиографическое известие о Евангелии учительном, напечатанном в Заблудовье 1569 года первыми московскими типографщиками». Это первое в России исследование, посвященное отдельному изданию Ивана Федорова. С «Учительным Евангелием» Калайдович столкнулся впервые в 1821 году, когда по поручению Н.П.Румянцева готовил к печати сборник «Памятники российской словесности XII века. Сочинения Кирилла Туровского, митрополита Никифора, Даниила Заточника, вопросы Кирика» (М., 1821). В заблудовское «Учительное Евангелие» включено «Кирила недостойного мниха слово на Вознесение Господне». Этот факт Калайдович отметил в предисловии к «Памятникам российской словесности».
Описание заблудовского издания, опубликованное в 1823 году, во многих отношениях удовлетворяет современным требованиям. Перечислены внешние признаки издания. Перепечатаны выходные сведения. Дано подробное, с цитатами, изложение предисловия гетмана Григория Ходкевича. Отмечены типографские особенности: «...напечатана в лист, шрифтом одинаким с московским и львовским Апостолами»; «содержание глав означено на каждом листе вверху, инде на полях киноварные выноски служат указанием гласов и евангелий». Дано описание известных автору экземпляров «Учительного Евангелия» и приведен текст вкладных и владельческих записей на этих экземплярах.
Интересы К.Ф.Калайдовича не ограничивались историей одного лишь восточнославянского книгопечатания. В 1819 году он опубликовал в «Вестнике Европы» статью «Дополнительные сведения о трудах Швайпольта Феоля, древнейшего славянского типографщика». Статья была задумана как дополнение к сведениям, сообщаемым Е.С.Бандтке, с трудом которого русскую читающую публику познакомил М.Т.Каченовский. Статья Калайдовича очень понравилась Н.П.Румянцеву, и он решил напечатать ее отдельным изданием, что и было сделано в следующем, 1820 году. Тираж этого первого отдельно изданного отечественного труда по истории книгопечатания был невелик — всего 30 экз. На обложке книги в овальном медальоне были помещены профильные изображения первых типографов Иоганна Гутенберга, Иоганна Фуста и Петера Шеффера.
Немалой заслугой К.Ф.Калайдовича было то, что он открыл «Триодь цветную» Швайпольта Фиоля. Издание это во всех сохранившихся экземплярах, кроме одного, не имеет выходных данных. Калайдович атрибутировал его краковскому первопечатнику единственно лишь по идентичности шрифта с тем, которым напечатаны подписанные Фиолем издания. Он в этом случае применил метод, который впоследствии нашел широкое распространение в книговедении.
В течение всей своей жизни К.Ф.Калайдович разыскивал и собирал материалы для истории русского книгопечатания. К сожалению, восстановить свою старую работу или же написать новый очерк истории отечественного книжного дела он не успел. Переписка его заполнена подчас весьма интересными сведениями по этому предмету. Здесь не место и не время рассказывать об этом. Приведем лишь выдержку из письма от 27 января 1823 года к директору Московской Синодальной типографии П.Д.Левашеву. Здесь есть упоминания еще о двух не дошедших до нас трудах по истории книгопечатания. Калайдович пишет: «...Прочитываю ваши любопытные “Записки о типографии”». Далее он напоминает Левашеву: «Вы изволили обещать мне какую-то старую книгу из вашего архива в черном кожаном переплете, в которой находятся исторические известия о типографии...». О какой книге здесь идет речь? Мы не знаем этого! Не дошли до нас и «Записки» П.Д.Левашева.
Другой член Румянцевского кружка — Петр Иванович Кеппен был удивительно разносторонним и эрудированным ученым. В нем было что-то от беспокойного племени ученых-универсалов XVIII века. По мнению Н.В.Здобнова, «из всех участников Румянцевского кружка один Кеппен вышел далеко за пределы узкого круга академических интересов и связал свое имя с научно-общественным движением новой эпохи, ставившим актуальные задачи текущего дня».
Петр Иванович Кеппен родился 19 февраля 1793 года в Харькове, где отец его имел врачебную практику. Здесь же получил начальное образование и окончил местный университет. Впоследствии Кеппен много путешествовал, вел обширную переписку с зарубежными славистами. Это позволило ему внести на страницы русской историографии немало новых сведений и материалов, связанных с первыми шагами книгопечатания кирилловским шрифтом. Он же впервые у нас начал учет памятников славянского рукописания и книгопечатания, находящихся в зарубежных хранилищах. В этой связи назовем его труд «Список русским памятникам, служащим к составлению истории художеств и отечественной палеографии», изданный в Москве в 1822 году. Здесь, в частности, были помещены сведения об изданном в Дании послании короля Кристиана III к царю Ивану Васильевичу Грозному. Русский перевод этого послания впоследствии опубликует И.М.Снегирев, о чем пойдет речь ниже.
В конце января 1822 года П.И.Кеппен побывал во Львове. Он познакомился с собраниями рукописей и старопечатных книг университетской и василианской библиотек и, конечно, не преминул поклониться праху московского книгопечатника. Кеппен срисовал в Онуфриевском монастыре надгробную плиту Ивана Федорова и, вернувшись в Россию, опубликовал, правда с ошибками, имевшиеся на ней надписи. Он указал на сходство типографского знака Ивана Федорова, воспроизведенного на надгробной плите, с польскими дворянскими гербами. Четыре года спустя об этом написал и Е.С.Бандтке. А уже в ХХ веке Владислав Крескентьевич Лукомский положил это сходство в основу любопытной гипотезы о происхождении первопечатника.
В 1825 году П.И.Кеппен начал издавать журнал «Библиографические листы». Начиная с первого же номера в нем публиковалась «Хронологическая роспись первопечатным славянским книгам». Кеппен вслед за епископом Дамаскином применил в славяно-русской библиографии хронологический принцип организации материала, который впоследствии стал общепринятым. «Хронологическая роспись» выходит за пределы собственно славяно-русской библиографии. Наряду с изданиями, отпечатанными кириллицей, Кеппен учел и описал также чешские и польские книги, напечатанные латинским шрифтом, и южнославянские глаголические издания. В этом смысле — как своеобразная синхронистическая таблица — роспись и по сей день не потеряла своего значения.
Заслуга Петра Ивановича Кеппена и в том, что он впервые систематически начал указывать местонахождение известных ему экземпляров изданий кирилловского шрифта. В.С.Сопиков делал это эпизодически и лишь в немногих случаях. И еще одно нововведение: П.И.Кеппен всегда указывал источники своих сведений. Он впервые в славяно-русской библиографии завершал каждое описание библиографической справкой, указывая, кто, где и когда писал об этом издании. Более того, закончив публикацию «Хронологической росписи», он некоторое время спустя опубликовал «Дополнения и поправки» к ней, приведя сведения о публикациях, ставших ему известными.
Будучи хорошо знаком с зарубежными книгохранилищами, Кеппен сумел учесть ряд экземпляров первопечатных изданий, которые впоследствии выпали из поля зрения библиографов. Так, говоря об «Острожской Библии», он отмечает экземпляры этого издания в библиотеке шотландских бенедиктинцев в Вене, в Публичной библиотеке в Штутгарте, в библиотеке Лицея в Варшаве. Указан был и экземпляр в Касселе, подаренный шведским королем Густавом Адольфом.
Чрезвычайно любопытно еще одно известие, которое мы находим на страницах «Библиографических листов». Кеппен сообщает, что он, «согласно с известием, полученным от г-на Добровского», предполагает вставить в свою «Хронологическую роспись» «первое (может быть виленское?) издание «Грамматики» (азбуки)». И затем поясняет: «Экземпляр сего первого издания, относимого г.Добровским к 1575-1580 гг., хранится в Праге в библиотеке графов Ностиц». Таково одно из первых упоминаний о тех первопечатных «Азбуках», находка которых в середине ХХ столетия стала едва ли не самой впечатляющей книговедческой сенсацией. Среди описанных в литературе первопечатных «Азбук» экземпляр, указываемый Кеппеном, не фигурирует. За два года до Кеппена об этом же экземпляре писал и сам Йосеф Добровский в своем известном труде о Кирилле и Мефодии. А в дальнейшем упоминал Осип Максимович Бодянский. Коллекция графов Ностиц поступила в Народный музей в Праге. Однако первопечатной «Азбуки» там нет. Чешские коллеги, и прежде всего Франтишка Соколова, искали это издание, но безуспешно. В 2002 году первопечатная «Азбука» была куплена в Праге на букинистическом развале на Карловом мосту петербургским издателем Андреем Павловичем Мельниковым. Возможно, что это то самое издание, которое так долго искали.
На страницах «Библиографических листов» П.И.Кеппен поместил изложение упомянутого выше труда Й.Добровского о Кирилле и Мефодии. Это, в частности, послужило предметом доноса, который известный мракобес, поэт и журналист Михаил Леонтьевич Магницкий (1778-1844) настрочил в цензурное ведомство. За Кеппена вступился Николай Петрович Румянцев, который написал вице-адмиралу Александру Семеновичу Шишкову (1754-1841), возглавлявшему Министерство народного просвещения и Академию наук: «Защитите, пожалуйста, преполезные Библиографические листы, издаваемые Кеппеном, от того гонения, которое поднял на них Магницкий. Ежели он в своем представлении успеет, какому же осуждению подвергнемся мы за границей, когда ученые сведают, что у нас сочинение Добровского о Кирилле и Мефодии под запрещением единственно потому, что сей ученый и почтенный муж повествует обстоятельства жизни их не так, как описаны они в нашей Минеи-четьи. Охраните нас от такого стыда». На заграницу в России всегда оглядывались. Но помогало это, надо сказать, мало.
В первой половине XIX столетия в славяно-русской библиографии появляется новый жанр — описание частных библиотек.
Среди первых библиофилов, целенаправленно собиравших древнерусские рукописи и печатные книги кирилловского шрифта, нужно, как мы уже говорили, в первую очередь назвать графа Федора Андреевича Толстого и купца-старообрядца Ивана Никитича Царского. Печатные каталоги их собраний составил Павел Михайлович Строев. Он родился 27 июля 1796 года в Москве. Родители прочили сыну карьеру чиновника и девяти лет от роду записали его губернским регистратором в Московское губернское правление. Маленький Павлуша зубрил таблицу умножения в пансионе Виллерса, а ему пока шли чины. Однако чиновником он не стал. В августе 1812 года юноша подал прошение о зачислении его «своекоштным студентом» Московского университета. А полтора года спустя вышел первый труд Строева — «Краткая российская история», который семнадцатилетний автор предназначал «в пользу российского юношества».
В феврале 1816 года Николай Петрович Румянцев предложил молодому ученому должность главного смотрителя Комиссии печатания государственных грамот и договоров. Здесь П.М.Строев подружился с другим молодым историком К.Ф.Калайдовичем. В 1817 году они оба совершили, пожалуй, первую в России археографическую экспедицию — по монастырским библиотекам Московской епархии. Экспедиции продолжались и в дальнейшем. Они, в особенности те из них, которые были предприняты в 1829-1834 годах по поручению Академии наук, способствовали открытию ценнейших памятников древнерусского рукописания и старой печати. Уже из первой своей поездки Строев привез «Изборник», написанный для киевского князя Святослава Ярославича в 1073 году. Эта древнейшая после «Остромирова Евангелия» датированная русская книга ныне хранится в Государственном Историческом музее.
В монастырских книгохранилищах Строев на каждом шагу сталкивался со старопечатными книгами кирилловского шрифта и, естественно, не мог не заинтересоваться ими. Этот интерес, который с годами накапливался и рос, получил возможность вылиться в нечто реальное в марте 1825 года, когда наш археограф получил приглашение от Федора Андреевича Толстого принять «звание и обязанности смотрителя за его библиотекою». Павел Михайлович согласился. Первым результатом его трудов в этом великолепном собрании было составленное им вместе с К.Ф.Калайдовичем «Обстоятельное описание славяно-русских рукописей, хранящихся в Москве в библиотеке... графа Ф.А.Толстова» (М., 1825). Впоследствии П.М.Строев издал два «прибавления» к этому описанию.
А в 1829 году вышло в свет «Обстоятельное описание старопечатных книг славянских и российских, хранящихся в библиотеке тайного советника, сенатора, двора его императорского величества действительного камергера и кавалера графа Федора Андреевича Толстова». Перечислив на титульном листе многочисленные звания покровителя и работодателя, П.М.Строев назвал и свои: «Императорской Академии наук корреспондент и путешествующий археограф, член разных ученых обществ и кавалер». Достаточно обширное предисловие книги по сути дела представляло собой краткую всеобщую историю книгопечатания. Открывалось оно следующим утверждением: «Изобретение типографии, то есть искусства набором металлических букв заменять письмо, принадлежит к важнейшим и самым полезным для человечества». При всей наивности этого определения оно привлекло нас правильным пониманием технической сути полиграфического процесса и той важной роли, которую играет в нем принцип набора.
В вопрос о начале славянского вообще и московского книгопечатания в частности предисловие Строева не внесло ничего нового. Более того, здесь сделан явный шаг назад по сравнению с трудами К.Ф.Калайдовича и митрополита Евгения Болховитинова. «Честь российского Гутенберга» наш археограф щедро отдает «датчанину Иоганну Богбиндеру». «Под его надзором (в 1564 году), — утверждает Строев, — вышла из московской книгопечатни первая книга, “Апостол”». Ивану Федорову отведена скромная роль «одного из сотрудников московского Гутенберга». Нет нужды, что Строев в этом случае оказался плохим историком. Вспомним, в какое время он жил и работал. Отечественная археография в ту пору находилась в зачаточном состоянии.
Неудачное предисловие ни в коей мере не снижает огромной ценности «Обстоятельного описания старопечатных книг славянских и российских». Труд П.М.Строева содержал колоссальный по тому времени библиографический материал: в нем были учтены и достаточно подробно описаны 280 книг кирилловской печати, вышедших с 1491 по 1814 год. Археограф приводил сведения об объеме издания, наличии сигнатур и фолиации, об иллюстрациях книги. Перепечатывались выходные сведения и послесловия. Именно здесь были напечатаны послесловия московского и львовского «Апостолов», острожских «Псалтыри», «Нового Завета» и «Библии», в извлечениях — предисловие заблудовского «Учительного Евангелия». Многие описания завершены библиографической отсылкой к тем трудам, в которых та или иная книга ранее была описана. В конце книги помещена «Азбучная роспись» — предметно-именной указатель. В составлении таких увазателей Строев был великим мастером. Напомним, что о его двухтомном «Ключе» к карамзинской «Истории государства Российского» Александр Сергеевич Пушкин писал: «Издав сии два тома, г.Строев оказал более пользы Русской истории, нежели все наши историки с высшими взглядами, вместе взятые».
Следующий вклад Павла Михайловича Строева в славяно-русскую библиографию — «Описание старопечатных книг славянских, находящихся в библиотеке московского первой гильдии купца и Общества истории и древностей российских благотворителя Ивана Никитыча Царского» (М., 1836). В исследовании было описано 286 книг кирилловского шрифта. В приложении к этому труду впервые были опубликованы «Сказания» о начале московского книгопечатания — важнейший источник для истории начального этапа российского книжного дела. Здесь же был опубликован и другой важный документ — смета 1612 года «во что станут две штанбы печатные, сделати два стана на фряское дело».
Петр Иванович Кеппен очень высоко оценил эту работу П.М.Строева. 12 апреля 1836 года он писал ему: «Описанием старопечатных книг И.Н.Царского Вы, милостивый государь, меня очень обрадовали. Сведениями, тут изложенными, я воспользуюсь при 2-м издании моего списка первопечатным книгам. Примите, прошу Вас, мою искреннюю признательность за этот драгоценный подарок».
Второе издание кеппеновской «Хронологической росписи» так и не было издано. А строевские каталоги надолго оставались единственным сколько-нибудь полным пособием для изучения старопечатной книги. Вскоре к ним прибавился еще один труд — «Описание старопечатных книг славянских, служащее дополнением к описаниям библиотек графа Ф.А.Толстова и купца И.Н.Царского» (М., 1841). В послесловии к этой книге П.М.Строев отметил, что рассматривает свои каталоги как единое целое: «все три вместе они образуют богатую житницу материалов для библиографии, ученой истории, филологии и проч.». «Будущие преемники мои на поприще славянской библиографии, — писал Строев, — могут соединить вместе сии отдельные описания и составить общую славянскую библиотеку, по примерам подобных изданий в литературах западных». Этого, к сожалению, сделано не было. Много лет спустя Алексей Егорович Викторов, основатель и первый руководитель Отдела рукописей и славянских старопечатных книг Румянцевского музея, скорбел о том, что «желание почтенного библиографа доселе остается невыполненным». И подчеркнул: «каталоги Строева доселе ничем не заменимы». Написано это было в конце 70-х годов XIX столетия.
В приложении к своему третьему «Описанию...» П.М.Строев опубликовал послесловие из найденного им рукописного «Часовника», которое в свое время было скопировано из книги, напечатанной в 1565 году Иваном Федоровым и Петром Тимофеевым Мстиславцем. Тем самым на страницы славяно-русской библиографии было введено неизвестное ранее первопечатное издание. Митрополит Евгений Болховитинов, К.Ф.Калайдович и П.И.Кеппен о существовании «Часовника» и не предполагали. Несколько лет спустя нашелся и подлинник. Этот в течение длительного времени единственный экземпляр был приобретен М.П.Погодиным, а впоследствии поступил в Императорскую Публичную библиотеку.
Таким образом, к середине 40-х годов XIX столетия были зарегистрированы и описаны почти все издания Ивана Федорова: «Апостол» 1564 года, «Часовник» 1565 года, «Учительное Евангелие» 1565 года, «Псалтырь с Часословцем» 1570 года, о которых впервые упомянул Денис Зубрицкий в 1836 году , «Апостол» 1574 года, «Псалтырь» и «Новый Завет» 1580 года, «Библия» 1581 года и, наконец, «Хронология» Андрея Рымши 1581 года. За прошедшие с того времени полтораста с лишним лет этот список пополнился лишь первым изданием «Часовника» 1565 года и «Азбуками» 1574 и 1578 годов.
Чтобы список трудов П.М.Строева в интересующей нас области был сколько-нибудь полным, назовем здесь составленный им каталог библиотеки Общества истории и древностей Российских. Здесь было учтено 147 книг кирилловской печати. Среди них «Апостолы» 1564-го и 1574 года и неполный экземпляр острожского «Нового Завета».
Профессор Московского университета Иван Михайлович Снегирев (1792-1868) формально не принадлежал к Румянцевскому кружку. Однако деятельность его в интересующей нас области протекала в тех же границах и в том же направлении. Она может быть определена следующим образом: регистрация и первичная обработка материала, связанного с историей русского книгопечатания. Вопросом этим Снегирев, как, впрочем, и другие помянутые выше ученые, занимался попутно. Был он человеком разносторонним, эрудированным в самых различных отраслях историко-филологического знания. Первые его труды были посвящены романской филологии. Он хорошо знал латынь, много и охотно писал на этом «мертвом» языке. Составленная им «Латинская грамматика» выдержала несколько изданий. Четырехтомные труды И.М.Снегирева «Русские в своих пословицах» (М., 1831-1834) и «Русские простонародные праздники и суеверные обряды» (М., 1837-1839) долгое время считались классическими в отечественной этнографической литературе.
До сих пор не потеряли своего значения многотомные издания альбомного типа «Древности Российского государства», «Памятники московской древности», «Русская старина в памятниках церковного и гражданского зодчества», в которых Снегирев принимал активное участие как редактор, составитель, автор текста.
Первая работа И.М.Снегирева, посвященная истории отечественного книгопечатания, была опубликована в 1830 году на страницах все того же «Вестника Европы», где на эту тему писали митрополит Евгений Болховитинов, К.Ф.Калайдович, М.Т.Каченовский... Посвящена она московской «Псалтыри», напечатанной в 1568 году учениками Ивана Федорова Никифором Тарасиевым и Невежей Тимофеевым. Снегирев первым описал это издание. В.С.Сопиков и П.И.Кеппен о нем не знали.
В 1835 году московский профессор описал «Четвероевангелие» 1512 года румынско-валашского первопечатника иеромонаха Макария, а также «Псалтырь», напечатанную в 1577 году в Александровой слободе Андроником Тимофеевым Невежей.
Немалое значение для нашей темы имеет предпринятая И.М.Снегиревым в 1840 году публикация послания датского короля Кристиана III к Ивану Грозному, в котором идет речь о миссии Ганса Богбиндера. Имя этого датчанина еще со времен В.С.Сопикова связывали с началом книгопечатания на Руси. Публикация Снегирева сослужила недобрую службу — она укрепила русских книговедов в этом ошибочном мнении. Сам публикатор был первой жертвой. В 1852-1853 годах он поместил в «Московских ведомостях» две статьи, посвященные 300-летию русского книгопечатания. К слову сказать, именно И.М.Снегирев первым предложил отмечать юбилеи отечественного книжного дела, причем в качестве исходной даты был принят 1553, а не 1564 год, как это стало в дальнейшем. Так вот, в первой из этих статей профессор утверждал, что «наши книгопечатники... работали под руководством датчанина Ганса Богбиндера, которого ревнитель протестанства Христиан III в письме своем называет Гансом Миссингеймом».
Год спустя, во второй из юбилейных статей, Снегирев, пытаясь объяснить, почему после миссии Ганса Богбиндера до выхода в свет «Апостола» 1564 года прошло свыше десяти лет, приводит совсем уже фантастические сведения: «...сам Ганс, условившись с царем о цене, возвратился в Копенгаген с царским ответом на письмо короля и вероятно с поручением закупить там все нужное для заведения типографии. Так прошло десять лет».
Все это, впрочем, было вполне в духе времени. В остальном же работы московского профессора давали вполне доброкачественный материал и в значительной степени способствовали популяризации знаний об истоках отечественного книгопечатания. Что же касается Ганса Богбиндера-Миссингейма, то к вопросу о его миссии в Москву мы в дальнейшем вернемся.
Александр Дмитриевич Чертков, гвардейский офицер, а по выходе в отставку богатый московский барин, увлекался отечественной историей. Родился он 19 июня 1789 года в Воронеже. Участвовал в Отечественной войне 1812 года. Дослужился до чина полковника, а затем вышел в отставку и занялся научными изысканиями и собирательством. Интересовался античными древностями, был страстным нумизматом. «До сих пор, мне кажется, — писал А.Д.Чертков в 1838 году, — еще не имеется библиотеки, составленной из книг, исключительно касающихся до России и таких, в которых, хотя мимоходом, говорится о нашем отечестве. Этой цели не имели при составлении своих библиотек ни казенные заведения, ни частные книгохранилища. И между тем сколь полезно и необходимо такое собрание, в одно место, всех материалов, нужных для историка, статистика и литератора русского!». Такую библиотеку после долгих сомнений и решил составить Александр Дмитриевич. «Собрать все, что когда-либо и на каком бы то ни было языке писано о России, — признавался Чертков, — долго казалось нам предприятием неудобо исполнимым. Между тем книги покупались, библиотека с каждым днем увеличивалась, так что мы наконец начинаем уверяться в возможности исполнения нашего плана».
Эти слова были написаны в предисловии к книге «Всеобщая библиотека России, или Каталог книг для изучения нашего отечества во всех отношениях и подробностях», увидевшей свет в 1838 году. В этом библиографическом указателе, сохраняющем свое значение и сегодня, был раздел «Редкие книги церковной печати». Так что мы имеем все основания отнести труд А.Д.Черткова и по разряду славяно-русской библиографии.
В 1845 году было издано «прибавление» к каталогу, в котором также были учтены книги кирилловского шрифта. Всего же в каталогах описано около 8200 изданий. Кирилловских среди них не так много — 160.
По словам библиографа и библиофила Николая Федоровича Бокачева (1846-1915), «Чертков был не только страстным любителем книг и русских древностей, но и отличным библиографом: он сам составил и напечатал каталог,... сосчитал и записал число страниц и приложений каждой книги, снабдил многие книги примечаниями, выписками и библиографическими объяснениями».
К концу жизни Александра Дмитриевича Черткова число книг в его собрании достигло 17 тыс. томов. Рукописей в собрании было 235, а старопечатных изданий — 716. Среди них узкошрифтное «Четвероевангелие», первопечатный «Апостол» 1564 года, «Учительное Евангелие» 1569 года, львовский «Апостол» 1574 года, виленское «Четвероевангелие» 1575 года Петра Мстиславца, «Псалтырь» и «Новый Завет» 1580 года и, конечно же, «Острожская Библия». Умер А.Д.Чертков 10 ноября 1858 года в Москве.
Сын его подарил книжное собрание городу Москве, и оно стало первой в древней столице общественной библиотекой. В дальнейшем же поступило в Исторический музей, а затем было выделено из него и стало основой Государственной Публичной Исторической библиотеки. Старопечатные же книги остались в музее, где с ними можно ознакомиться и сегодня.
Врач по образованию, Иван Петрович Сахаров (1807-1863) был чрезвычайно разносторонним, да и пишущим человеком. Он опубликовал много книг и статей, но еще больше его работ осталось в рукописях. Насколько широки были интересы Сахарова можно судить по названиям его статей: «Луковичный промысел в России», «Восковое производство и торговля», «Русское церковное пение», «Выделывание овечих шкур и дубление их»... Замыслы И.П.Сахарова всегда были грандиозны. Так, им был задуман многотомный труд по истории русского искусства. В полном объеме труд не был закончен. Но и изданные фрагменты его представляют явление незаурядное. «Исследование о русском иконописании» (СПб., 1849. Т. 1-2) в свое время составило эпоху в историографии древнерусского искусства. Перу Сахарова принадлежит первая работа по истории русской гравюры — «Летопись русского гравирования», опубликованная в 1841 году в газете «Северная пчела».
Замыслы Сахарова в области библиографии также были грандиозными. Задуманное им «Обозрение славяно-русской библиографии» должно было состоять из трех томов, разделенных на шесть книг или десять выпусков. Первая книга первого тома должна была составить «Обозрение славяно-русской литературы до XVIII века, известной не в печати а в рукописях». Во второй книге Сахаров собирался описать «древние издания с 1491 до 1731 года, напечатанные в России и за границею кирилловскими и русскими буквами». Второй том «Обозрения...» был отведен русской палеографии. В третьем томе ученый обещал зарегистрировать «все издания, появившиеся с 1731 года... в систематическом порядке по особой классификации».
И этот труд не вышел в полном объеме. Были выпущены лишь отдельные его части. Прежде всего это «Хронологическая роспись славяно-русской библиографии». Это описание 575 изданий 1491-1635 годов, занявшее 184 страницы печатного текста. Однако И.П.Сахаров довел эту работу до 1730 года, и она сохранилась в рукописи в одном из киевских собраний. В отличие от П.М.Строева, Сахаров не дает в своей «Хронологической росписи» сколько-нибудь подробных описаний старопечатных изданий. Указывается лишь количество листов, иногда — количество тетрадей, а также место и время печатания, имя типографа. Вместе с тем «роспись» имеет и свои преимущества. Это достаточно полные для своего времени библиографические справки по каждому упомянутому в ней изданию. Особенный интерес для нас представляют справки о местонахождении всех известных автору экземпляров. Так, Сахаров учел 15 экземпляров первопечатного московского «Апостола» 1564 года, 9 экземпляров «Учительного Евангелия» 1569 года, 13 экземпляров «Апостола» 1574 года и т.д.
И.П.Сахаров впервые описал два издания Ивана Федорова — «Часовник» 1565 года и «Хронологию» Андрея Рымши 1581 года.
Для второго тома «Обозрения славяно-русской библиографии» И.П.Сахаров подготовил 40 листов репродукций древнерусского актового материала и 67 листов репродукций отдельных полос, гравюр и шрифта старопечатных изданий. Выпустить этот том в свет он не успел. В 1890 году петербургский книготорговец Шигин приобрел оттиски у наследников Сахарова, переплел их и выпустил в продажу два альбома — «Образцы древней письменности» и «Образцы славяно-русского книгопечатания с 1491 года» (СПб., 1891). В свое время П.М.Строев прикладывал к своим «Описаниям...» гравированные «изображения шрифтов» старопечатных изданий. И.П.Сахаров создал у нас совершенно новый тип научной публикации — альбом лицевой гравюры, орнаментики и шрифтов.
В историографии русского первопечатания оставил свое имя и Михаил Петрович Погодин (1800-1875). Ученый этот в свое время был столь популярен, что, не в пример более известным и талантливым историкам, был удостоен 22-томного биографического исследования. Для нашей темы представляет интерес не только научная, но и собирательская деятельность Михаила Петровича, к которой он, впрочем, подходил не как ученый, а как заурядный дилетант-коллекционер. Несмотря на это, а может быть, и благодаря этому, ему удалось собрать в своем «Древлехранилище» уникальные старопечатные издания. Особенно богато оно южнославянскими изданиями кирилловского шрифта, которые до Погодина в России были величайшей редкостью. Погодин много путешествовал и из своих поездок по западным славянским странам всегда привозил старопечатные книги. Он регулярно посещал Нижегородскую ярмарку, куда антиквары со всей России свозили всевозможные редкости. В 1844 году Погодин приобрел здесь «Псалтырь», напечатанную в 1570 году в Заблудове Иваном Федоровым — первый из трех известных в настоящее время экземпляров. В том же году в «Древлехранилище» поступил и уникальный «Новый Завет» Василия Тяпинского, на страницах которого были ссылки на безвыходное московское «Евангелие» и о котором мы в свое время подробно расскажем читателям. В собрании М.П.Погодина долгое время хранился единственный экземпляр «Часовника», напечатанного в 1565 году Иваном Федоровым и Петром Тимофеевым Мстиславцем.
В июле 1852 года «Древлехранилище», в составе которого было 538 старопечатных книг, было приобретено Императорской Публичной библиотекой, нынешней Российской национальной библиотекой.
В своей деятельности на ниве журналистики М.П.Погодин проявлял известный интерес к историко-книжной тематике. В 1846 году он опубликовал в издаваемом им журнале «Москвитянин» перевод нашумевшей в свое время статьи чешского писателя-романиста Карела Алоиза Винаржицкого, в которой утверждалось, что изобретатель книгопечатания Иоганн Гутенберг был чехом. На страницах «Москвитянина» был опубликован также «Реестр книгам, печатанным в Львове до 1700 года на церковно-славянском языке». Занятия в области славяно-русской библиографии М.П.Погодин продолжал и в дальнейшем.
В 1870 году на страницах одного из ведущих научных изданий того времени — «Журнала Министерства народного просвещения» была опубликована большая работа М.П.Погодина о жизни и деятельности Ивана Федорова. В основу ее была положена речь престарелого историка на юбилейных торжествах в честь московского первопечатника, которые были приурочены к 300-летию выхода в свет заблудовского «Учительного Евангелия». Удельный вес этой статьи в нашей историографии невысок.
М.П.Погодиным и заканчивается, собствнно говоря, период историографии русского первопечатания, который, используя старые штампы, можно было бы назвать дворянским. Сколько-нибудь крупные обобщающие работы в этот период созданы не были. Начиная с 70-х годов XIX столетия интересующей нас проблемой занялись выходцы из духовенства, а затем и из купеческой среды. Им-то, и прежде всего Василию Егоровичу Румянцеву, суждено было подытожить все то, что ранее было сделано дворянскими историками. Новый период характеризуется, в частности, пробуждением интереса к архивным изысканиям, благодаря чему был выявлен и опубликован ряд весьма интересных документов о жизни и деятельности Ивана Федорова.
Продолжение следует.
КомпьюАрт 11'2002