Иван Федоров и возникновение книгопечатания в Москве и на Украине
Часть 16. Западноевропейская традиция в возникновении русского книгопечатания
Продолжение. Начало см. в КомпьюАрт №9, 11`2002, 1-10`2003
Вопрос о Гансе Богбиндере1
Датский историк Нильс Краг, составивший в 90-х годах XVI столетия историю короля Кристиана III (1503-1559), сообщает, что царь Иван Васильевич в 1550 году обратился с письмом к Кристиану, в котором просил его прислать в Москву различных ремесленников. По словам Крага, царь подчеркивал, что слышал о больших успехах Дании в науках и ремеслах. Наряду с прочими ремеслами в письме упоминалось и книгопечатание, причем Иван Васильевич сообщал, что он очень заинтересован в распространении этого искусства. Царь просил короля прислать к нему мастера, который «знал бы это дело и смог организовать типографию».
Если верить Крагу, король осторожно ответил Ивану Васильевичу, что он должен узнать у своих подданных, есть ли среди них желающие отправиться столь далеко, и что лучше уговорить необходимых для дела людей с помощью посулов, чем заставлять их насильно ехать в далекую и незнакомую страну2.
Другой датский историк, Арильд Витфельд, писал в 1595 году в своей «Истории Дании», что приглашение Ивана Васильевича принял «один человек из Копенгагена по имени Ганс Богбиндер (Hans Bogebinder)». Однако, замечает Витфельд, «в то время было очень мало людей, которые захотели бы поехать в варварскую страну. Ганс Богбиндер также отказался от своих намерений относительно подобной типографии».
Переписка Ивана Васильевича и Кристиана III, которую они вели в 1550 году, к сожалению, ни в русских, ни в датских архивах не сохранилась. Однако вначале XIX столетия в Копенгагене хранилось послание Кристиана к царю, написанное в мае 1552 года. В 1816 году послание было опубликовано в десятом томе «Теологической библиотеки»3. Перевод его с латыни на русский язык был сделан Иваном Михайловичем Снегиревым и напечатан в 1840 году на страницах издаваемого Обществом истории и древностей Российских «Русского исторического сборника»4.
Смысл послания предельно ясен. Кристиан III хочет склонить Ивана Васильевича, а вместе с ним и весь его народ к переходу в протестантство. О распространении своей конфессии на бескрайних русских просторах в ту пору мечтали и ортодоксальные католики. Россия была лакомым куском, доступ к которому всемерно облегчила бы общая религия. Другое дело, что все эти претенденты не понимали русского менталитета, который не допускал и мысли о переходе к другой вере. Послание дышит ненавистью к «тьме папистской, долгое время омрачавшей страны наши». Католицизму противопоставлена лютеранская реформация, проведенная Кристианом III в 1536 году.
Кристиан III. Гравюра из датской Библии 1550 года
Король сообщает, что посылает в Москву «искренно нами любимого слугу и подданного нашего Иоанна Миссенгейма (Joann Missenheim) с Библиею и двумя другими книгами, в коих изложена сущность нашей христианской веры». Если предложение короля будет принято царем и одобрено его «митрополитом, патриархами и епископами», то Миссенгейм «позаботится о переводе упомянутых книг и изготовлении их в многих тысячах экземпляров».
Издатель, напечатавший послание Кристиана в «Теологической библиотеке», основываясь, по-видимому, на трудах старых датских историков, заметил в своих комментариях, что упоминаемые в послании Иоанн Миссенгейм и Ганс Богбиндер — одно и то же лицо.
Отталкиваясь от сообщений старых датских историков и публикации в «Теологической библиотеке», зачинатели нашего книговедения сделали Ганса Богбиндера учителем московских первопечатников. Указания их в этом отношении недвусмысленны и достаточно определенны. По мнению В.С.Сопикова, Апостол 1564 года был «напечатан... под смотрением книгопечатного дела мастера датчанина Ганса»5. Аналогичное мнение высказывает и митрополит Евгений Болховитинов6.
К.Ф.Калайдович говорит о том, что Кристиан III послал в 1552 году в Москву «типографщика Ивана Богбиндера». «Вероятно, — добавляет он далее, — сей художник, известный у нас под именем датчанина Ганса, был образователем наших собственных — Иоанна Федорова Москвитина и Петра Тимофеева Мстиславца»7. Еще более категоричен в своих высказываниях П.М.Строев: «Честь российского Гутенберга принадлежит датчанину Иоганну Богбиндеру. Под его надзором (в 1564 году) вышла из Московской книгопечатни первая книга, Апостол».
П.И.Кеппен, впервые у нас упомянувший (в 1822 г.) о публикации «Теологической библиотеки», отождествил «датчанина Ганса» с Богбиндером: «...слывущий у нас под именем Ганса датчанин, под надзором коего Гостунский диакон Иван Федоров и Петр Тимофеев Мстиславец напечатали первую в России книгу, был типографщик Иван Богбиндер, отправленный к Иоанну Васильевичу Грозному датским королем Христианом III»8.
Нас не удивляет, что первые наши книговеды единодушно присвоили Гансу Богбиндеру почетное звание «российского Гутенберга». В те годы преобладало общественное мнение, что все прогрессивное и лучшее попадает в Россию из-за рубежа. «Имеем ли мы о сю пору свою классическую словесность? — риторически спрашивал митрополит Евгений Болховитинов. — Есть ли хотя двести книг оригинальных русских?» И это писал автор известных библиографических словарей, собравший в общей сложности свыше 700 биографий русских писателей! Удивительно другое. Мнение, высказанное в первой четверти XIX столетия, оказалось на редкость живучим и дошло до наших дней.
Со времен К.Ф.Калайдовича и П.М.Строева за Миссенгеймом прочно закрепилось звание типографа, которое не оспаривают и некоторые новейшие авторы. Но был ли Ганс Миссенгейм Богбиндер типографом? Ведь ни старые датские историки, ни Кристиан III в своем письме к Ивану Васильевичу не называют его так. Каким же образом возникла легенда о датчанине Гансе-книгопечатнике?
Изучение первоисточников показывает, что в этом случае недобрую службу Гансу Миссенгейму сослужила... его собственная фамилия. Уже И.М.Снегирев отмечал, что «слово Бокбиндер должно быть не родовое имя, но название его (то есть Миссенгейма. — Е.Н.) ремесла, тогда значительного в Европе; ибо Bockbinder то же, что Buchbinder, то есть переплетчик»9. Впоследствии имя нашего датчанина толковали (да и писали) по-разному. Однако из всех этих толкований следовало, что Ганс Миссенгейм имел отношение к книжному делу.
Между тем, если обратиться к датским источникам, легко доказать, что к книгопечатанию могли иметь отношение лишь предки нашего датчанина в третьем или четвертом колене. Первый из Богбиндеров, о котором мы имеем вполне определенные сведения, — Ганс Мейссенгейм Богбиндер-старший — был бургомистром Копенгагена и умер в 1515 году10. У него было два сына — Амброзиус и Ганс. Старший сын, Амброзиус Богбиндер, пошел по стопам отца: он стал бургомистром датской столицы. Амброзиус активно поддерживал короля Кристиана II (1481-1559) в его борьбе за абсолютизм против своеволия феодалов-аристократов. Король отстранил от власти феодальный ригсрод, фактически правивший страной, запретил продажу крепостных крестьян, предоставил городам монополию внешней торговли. В 1523 году Кристиан II был свергнут с престола заговорщиками-аристократами и изгнан за пределы страны — в Нидерланды.
Младший брат, Ганс Мейссенгейм Богбиндер (Hans Meisseiiheim Bogbinder), так же как и Амброзиус, был преданным сторонником Кристиана II. Он последовал за королем в изгнание и в 1532 году стал его личным секретарем. Ганс пользовался большим доверием короля и неоднократно выполнял ответственные дипломатические поручения. Он был высокообразованным человеком, имел степень магистра, состоял в переписке с крупнейшими умами Европы, в частности с Эразмом Роттердамским (около 1466-1536).
В 1550 году Кристиан III разрешил Гансу Богбиндеру вернуться на родину и предоставил ему значительную по тем временам правительственную ренту. В том же году Иван Васильевич обратился к датскому королю с просьбой о присылке ремесленников. А два года спустя, как мы уже знаем, было написано послание Кристиана III с упоминанием о миссии Ганса Мейссенгейма.
Сопоставляя все эти факты, нетрудно прийти к выводу, что Кристиан III задумал посольство Богбиндера в далекую Московию как своеобразную почетную ссылку. Желание короля отправить куда подальше убежденного оппозиционера легко можно понять.
Такой человек, как Ганс Мейссенгейм Богбиндер, мог только возглавлять посольство. Если бы ему удалось убедить Ивана IV принять доктрину Мартина Лютера (что с самого начала было маловероятно), то в Москве могла быть основана типография для печатания богослужебных книг. Печатником в этом случае выступал бы, конечно, не сам Богбиндер.
Следует сказать несколько слов о тех книгах, которые должны были послужить образцом для первой московской печатни. В письме Кристиана речь идет о двух книгах «вместе с Библией». Упоминаемая датским королем Библия есть, на наш взгляд, известная «Библия Кристиана III», напечатанная в 1550 году Людвигом Дитцем с большим гравированным портретом Кристиана и ставшая предметом гордости короля.
Нам кажется, мы достаточно убедительно показали, что датчанин не мог выступать в роли «российского Гутенберга», даже если он был в Москве. Между тем и сам этот факт вызывает серьезные сомнения. Датчанин мог побывать у нас только в 1552-1553 годах, ибо уже в 1554 году документы показывают, что он находился в Копенгагене. Десять лет спустя, в год издания Апостола, Ганса Мейссенгейма Богбиндера уже не было в живых.
Русские летописцы не упоминают датского посольства, побывавшего в Москве в этот период. Между тем наши летописцы тщательно регистрировали все факты «присылок» из-за рубежа. Молчат о посольстве Богбиндера и материалы датских архивов.
Тем не менее в нашей литературе с легкой руки И.М.Снегирева утвердилось мнение, что датское посольство побывало в Москве в 1554 году. Датские послы будто бы вели переговоры о Ливонии с Алексеем Федоровичем Адашевым, Иваном Михайловичем Висковатым и мифическим Костюриным-Добровским. В этой загадочной личности, которая впоследствии, у А.И.Некрасова, раздвоилась и превратилась в Кастюрина и Добровского, легко угадать Казарина Дубровского, участвовавшего в переговорах с датским посольством в 1559 году. По летописным источникам легко установить, что посольство, о котором говорят И.М.Снегирев, А.И.Некрасов, да и многие другие, в действительности было прислано не Кристианом III из Дании, а «из немец от маистра Ливонского». Послы действительно вели переговоры с Алексеем Федоровичем Адашевым и Иваном Михайловичем Висковатым. Это подтверждают и материалы датских архивов, позволяющие к тому же уточнить дату переговоров: 28 апреля — 1 июня 1554 года11.
Если посольство 1554 года не имело никакого отношения к нашему датчанину, то, может быть, Богбиндер входил в состав более ранних или более поздних датских посольств? Обратимся к летописным источникам и к материалам датских архивов. В 1523-1528 годах состоялось посольство Серена Норби от короля Кристиана II к великому князю Василию Ивановичу12. Далее — перерыв до января 1559 года, когда, как сообщает летопись, «прислал ко царю и великому князю король Христиан Датской гонца Власа: бьют челом о онасной грамоте на послов»13. Аналогичные сведения извлечены Ю.Щербачевым из датских архивов. Никаких датских посольств в Московское государство в промежутке между 1528-м и 1559 годами ни датские архивы, ни летописи не регистрируют.
Это заставляет нас предположить, что миссия Ганса Мейссенгейма Богбиндера так и не состоялась. Нашу версию подкрепляет сообщение датского историка XVI столетия Арильда Витфельда о том, что Богбиндер «отказался от своих намерений» посетить Москву и основать там типографию. Ивану IV, по-видимому, не пришлось прочитать послание Кристиана III и ознакомиться с его планами приобщения Московского государства к лютеранству.
Из всего вышеизложенного следуют два основных вывода. Ганс Мейссенгейм Богбиндер не был ни печатником, ни переплетчиком и, в силу одного этого, не мог принять практического участия в основании первой русской типографии. Миссия Ганса Мейссенгейма Богбиндера, по-видимому, не состоялась, и ему не довелось побывать в Москве. Отсюда явствует, что навязывание датчанину роли «российского Гутенберга» лишено сколько-нибудь серьезных оснований.
Приведенные выше выводы были сформулированы в нашей статье, опубликованной 40 с лишним лет назад — в 1962 году. Между тем и в 2001 году петербургский историк Руслан Григорьевич Скрынников повторяет все те же старые басни о Богбиндере. «В мае 1552 г., — пишет он, — король (Христиан) уведомил Ивана IV о посылке в Россию мастера Богбиндера с типографскими принадлежностями... Благодаря покровительству царя датский печатник... получил возможность работать как частное лицо»14. Дальше больше. Р.Г.Скрынников утверждает, что именно Богбиндер печатал безвыходные издания, объясняя их анонимность тем, что «духовенство не желало, чтобы в православных книгах фигурировало имя мастера-иноверца». Безвыходные издания объявлены «пробными», а Ивану Федорову и Петру Мстиславцу отводится роль учеников Богбиндера, которые «благодаря пробным изданиям... получили подготовку европейского уровня». Вот так-то! Добавим к этому, что известный и популярный историк воспроизводит в своей книге сопровождаемый подрисуночной подписью «Из книги Апостол Ивана Федорова» титульный лист пражской Библии Франциска Скорины, напечатанной в 1517-1519 годах, — еще до того, как Иван Грозный появился на свет Божий.
Западная печатная книга на Руси. Переводы Дмитрия Герасимова
Рассказывая о начале московского книгопечатания, послесловие Апостола 1564 года ссылается на конкретные зарубежные примеры. Задумав реформировать книжное дело, Иван IV «начат помышляти, како бы изложити печатныи книги, якоже в грекех, и в Венеции, и во Фригии, и в прочих языцех». Второе из сказаний о начале московского книгопечатания — «Сказание известно и написание вкратце» — еще более расширяет круг западных предтеч: «яко же в Греках, и в Немецъких землях, в Виницеи, и во Фригии, и в Белой Руси, в Литовъстеи земли, и в прочих тамошних странах».
Таким образом, недвусмысленно подчеркивается, что первые русские типографы знали о книгопечатании в странах Западной и Восточной Европы и, более того, видели напечатанные там книги. Вопрос о западноевропейской традиции в московском книжном деле наименее разработан. Причин тому немало. Еще 100 лет назад Алексей Иванович Соболевский (1856-1929) писал: «У нас господствует убеждение, что Московское государство XV–XVII вв. боялось иноземцев и было как бы отгорожено от Западной Европы стеною, до тех пор пока Петр Великий не прорубил в Европу окно. Трудно сказать, откуда взялось у нас это убеждение; можно отметить лишь то, что оно держится еще крепко. А между тем фактов, говорящих против него, множество, и факты эти достаточно известны»15. В нашей области, да и не только в ней, подмеченное Соболевским убеждение до сего дня дает о себе знать.
Факты же, если подходить к ним беспристрастно, говорят, что наши предки и в те далекие времена были достаточно умны, чтобы прислушиваться ко всему новому и прогрессивному, откуда бы оно ни исходило.
Факты говорят, что печатные издания стали известны на Руси чуть ли не в первые же десятилетия после начала книгопечатания в Европе. Есть два пути, по которым может пойти исследователь, изучая проникновение печатных книг в Московское государство. Первый — выяснить, какие печатные книги послужили оригиналами достаточно многочисленных переводных произведений древнерусской литературы. Второй — проследить мотивы художественного убранства западной книги в богатой рукописной орнаментике Москвы. Познакомимся в самых общих чертах с переводной литературой Московской Руси.
В конце XV столетия в Новгороде вокруг умного и образованного архиепископа Геннадия сложился литературный кружок, вскоре ставший своеобразным издательским центром. Отсюда вышло большинство переводных произведений того времени. Делом жизни Геннадия была ожесточенная борьба против антифеодального еретического движения, которое в ту пору, да и позднее, называли ересью жидовствующих. Современные авторы в этом случае нередко говорят о «новгородско-московской ереси». Еретики были великими эрудитами и книгочеями, и в борьбе с ними, которая вначале велась на идеологической основе, Геннадий чувствовал себя неуверенно. Главным оружием еретиков был Ветхий Завет — отсюда они черпали цитаты, аргументацию, основные посылки. На Руси же не было свода библейских книг. Первое, с чего решил начать Геннадий, — создать полную славянскую Библию.
Новый Завет с его четырьмя евангельскими книгами, Деяниями и Посланиями апостолов и Апокалипсисом издавна был известен на Руси. Переведены были также отдельные книги Ветхого Завета. Нужно было критически пересмотреть славянские тексты, отредактировать их, перевести недостающие разделы и собрать всю Библию в единой книге.
Во главе переводческо-издательской группы, созданной для работы над Библией, Геннадий поставил архидиакона Герасима Поповку. Впоследствии он был игуменом Московского Богоявленского монастыря, где и умер в 1503 году. Переводили младший брат Герасима, впоследствии известный дипломат, Дмитрий Герасимов (около 1465 — после 1536), Влас Игнатов и монах-доминиканец Вениамин, как сообщают о нем источники, «родом славянин, а верою латинянин». Подготовленные и отредактированные тексты переписывали дьяки. В 1499 году работа была окончена. Старейший список Геннадиевской Библии в настоящее время хранится в Отделе рукописей и старопечатных книг Государственного Исторического музея16.
Тщательный текстологический анализ Геннадиевской Библии был в свое время предпринят Александром Васильевичем Горским (1812-1875) и Капитоном Ивановичем Невоструевым (1815-1872). Выводы их сохраняют значение до сего дня17. Названные авторы выделили в тексте библейского свода разделы, источником для которых служили древнееврейские, греческие, латинские, немецкие оригиналы. Относительно всевозможных начальных статей и предисловий они высказали твердое убеждение, что оригиналом для них являлось «какое-нибудь издание Библии на немецком языке». В оглавлении, составляющем одно целое с предисловием, о книге «Песнь песней» замечено: «...несть преведена на германский язык». Имеется также ряд других ссылок, свидетельствующих, что переводчик имел перед собой немецкую Библию.
Что это было за издание, сказать не так легко. В XV столетии вышло в свет 16 полных немецких Библий. В ходе дальнейшего изложения станет ясно, что наше внимание должны привлечь тексты на нижненемецком наречии. Таких Библий в XV столетии было всего лишь три: два издания, выпущенных в 1478 году кельнским печатником Генрихом Квентелем (Heinrich Quentell), а также издание, выпущенное в 1494 году в Любеке Стефеном Арндесом (Steffen Arndes, умер в 1519-м). Одна из этих Библий, по-видимому, и послужила источником для переводчиков архиепископа Геннадия.
Ряд разделов, в том числе все ветхозаветные книги от первой книги Паралипоменон и до Юдифи, по мнению А.И.Горского и К.И.Невоструева, переведены с латинской Библии — так называемой Вульгаты. Мнение это доказывается достаточно наглядными текстологическими сопоставлениями. Кроме того, в Геннадиевской Библии многие латинские слова не переведены, а написаны в самом тексте в кирилловской транскрипции. При этом на полях рукописи иногда даются толкования.
В одном из более поздних списков библейских книг имеется непосредственное указание на перевод их с латинского. Здесь же названо имя переводчика:
«Сии книги Макавеискыа преведоша с латинска языка на рускы лета
1-го по седми тысящах (7001 = 1493. — Е.Н.) повелением господина преосвященнаго Генадия от некоего мужа честнаго презвитера паче ж мниха обители святаго Домника именем Вениамина родом словенина ведуща латиньски язык и граматику ведуща ж отчасти и греческаго языка и фряжска. Месяца августа день 1»18.
Найти латинский оригинал, бывший в руках новгородских переводчиков, значительно труднее, чем отыскать немецкий оригинал, — в XV веке вышло в свет 94 издания Вульгаты, начиная со всемирно известных гутенберговских 42-строчной и 36-строчной Библий.
Подробное оглавление Книги псалмов в Геннадиевской Библии опущено. Впоследствии оно было заменено списком заглавий псалмов, переведенных из немецкой Псалтыри. Источник в этом случае устанавливается достаточно точно по записи переводчика после 150-го псалма. Русская транскрипция первой фразы убедительно доказывает нижненемецкое происхождение оригинала.
К чрезвычайно интересным выводам можно прийти в ходе поисков оригинала, использованного переводчиком. Нам нужно искать нижненемецкое издание Псалтыри. Была в руках переводчиков и латинская Псалтырь, в которой, как они установили, «надписания однаки с нашими русьскими». Среди инкунабулов мы можем назвать лишь две нижненемецкие Псалтыри. Первая из них была выпущена в свет в Любеке Лукашем Брандисом около 1473 года. Вторая издана в том же Любеке в 1493 году. Неподалеку от Любека, в Магдебурге, в 1481 году была издана латинская Псалтырь, которая легко могла попасть в Новгород. Дело в том, что она напечатана в типографии Бартоломея Готана.
Таким образом, подбирается группа нижненемецких изданий, происходящих преимущественно из Любека. Естественно предположить, что эти издания переслал на Русь Бартоломей Готан, поставлявший книги московскому правительству. Не исключено также, что их привез сам Готан, приехавший в конце 1493 года в Новгород.
В борьбе против еретиков архиепископ Геннадий охотно прибегал к накопленной веками схоластической мудрости католической церкви. Связующим звеном между новгородским архиепископом и «латынами» могли служить доминиканец Вениамин, медик и астролог Николай Булев, да и сам Бартоломей Готан. Среди переводных полемических сочинений, появившихся на Руси в те годы, назовем «Магистра Николая Делира, чина меньших, феологии преследователя, прекраснейшия стязания, иудейское безверие в православной вере похуляюще». Как явствует из выходной записи, переводчиком был все тот же Дмитрий Герасимов: «Повелением архиепископа Генадия преложил сио на русский язык Митя толмач лета 7009 (то есть в 1501 году)». Оригиналом для перевода послужило сочинение богослова, профессора Парижского университета Николауса де Лира (умер в 1340 году) «Quaestiones disputatae contra Hebraeos», изданное анонимно, без указания места и времени печатания.
Вторым полемическим сочинением того же плана было «Учителя Самоила обличение на иудейская блужения, Мессиина пришествия еще чающих»19. В одном из списков указано, что перевод этого сочинения сделан с латинского в Новгороде повелением архиепископа Геннадия. В некоторых списках имеются и весьма интересные для нас указания об оригинале: «Напечатано в Колонии Индриком Квентель лета воплощения Господня 1493, а на русский язык переведено лета 7012-го (то есть 1504 года)». Сравнив ее с каталогами инкунабулов, мы легко можем установить оригинал — книгу «Rationes breues magni rabi Samuelis iudei nati...», изданную в Кельне уже знакомым нам Генрихом Квентелем. И опять-таки перед нами издание, вышедшее в одной из нижненемецких типографий. Переводчик этого издания в списках не назван, А.И. Соболевский считает им Дмитрия Герасимова.
Тот же Герасимов, по-видимому, еще в ранние свои годы перевел популярную на Западе грамматику Доната. Считается, что латинский оригинал этой грамматики был привезен Герасимовым около 1481 года из Рима: в его известном послании «о белом клобуке» упоминается «осмочастная книга». Донат издавался в XV столетии неоднократно. Для нашей темы представляет интерес стокгольмское издание 1487 года, вышедшее из типографии Бартоломея Готана.